Пусть танцуют белые медведи - стр. 10
Отец глаз не мог оторвать от коробки. Упаковочная бумага была вся в краснощеких гномах и порхающих снегирях, так что у телевизора получился и в самом деле рождественский вид.
– Спасибо! – поблагодарил отец.
Он протянул свою огромную ручищу продавцу, тот стал красным как гном и, казалось, испугался, что отец вырвет ему сейчас руку и швырнет в окно.
– Желаю вам хорошего Рождества! – промямлил продавец.
– Уж не сомневайтесь, так и будет! – заверил его папа.
Все было готово.
Мама надела красное платье, как раз в тон к губной помаде, которую я собирался ей подарить. От папы за версту шибало лосьоном после бритья. Он следил, чтобы мама не пошла в мою комнату, где мы припрятали наш Сюрприз.
Первой явилась тетя Дагмар.
– Классный причесон! – похвалила она, проведя ладонью по моей бритой голове. Она стояла близко-близко, и от нее пахло гиацинтами из цветочного магазина, рука ее гладила меня по макушке, и я почти поверил, что этот рождественский вечер и впрямь будет удачным.
А потом гости стали прибывать один за другим. Обе мои бабушки и дедушка. Папины родители пришли вместе, а мамины развелись и старались навещать нас по праздникам по очереди, чтобы не встречаться. Ну и еще Сессан – поседевшая такса бабушки и дедушки.
– Как дела в школе?
Бабушка опустила руку мне на плечо. Ручища у нее – килограмм сто, не меньше!
Пока я решал, что ей ответить, вмешался дедушка:
– Жрать пора! Давайте-ка все к столу!
Ужин был накрыт в гостиной. Между елкой и старым «Люксором» мы поставили, раздвинув, кухонный стол. Он был похож на стол для бутербродов на пароме, что ходит на Аландские острова. Тут было много всякой всячины: колбасы, студень, паштеты, рождественский окорок, похожий на боксерскую грушу, салат с селедкой, мясные тефтели, горчица, сыр и нетронутая большая банка маринованных огурцов, свекла к холодцу и маленькие хрустальные рюмки для взрослых.
– Пожалуйста, налетайте! – пригласил отец.
И сам набросился на угощение, торопясь поскорее с ним разделаться, чтобы перейти к раздаче подарков. Дедушка ел молча, насупив брови, словно пытался решить заковыристую математическую задачу. Бабушка пристроилась рядом и все косилась на почти пустую мамину тарелку, где лежали лишь кружочки маринованных огурцов, которым, скорее для отвода глаз, составляли компанию кусочек печеночного паштета и тонюсенький ломтик солонины.
– В чем дело? Ты что, заболела?
Бабушка пристально посмотрела на маму.
– С чего ты взяла?
– Да ты же не ешь ничего, Риточка, милочка!
– Бросьте, она себя прекрасно чувствует! – вмешался папа.
– Может, с животом нелады? – наседала бабушка, не желая сдаваться.
– С животом! – подхватил отец радостно. – Пожалуй, можно и так сказать.
– С животом надо быть поаккуратнее, – наставительно сказала бабушка.
– Конечно, – согласился отец, – да мы за ним будем как за малым дитем ходить.
Бабушкина рука с сосиской на вилке так и застыла на полпути ко рту. Она сидела, словно на телевикторине, и таращилась на отца. Тот сиял ярче елочной гирлянды, а мама строила ему рожи, чтобы он угомонился. В конце концов она, видимо, попыталась стукнуть его по ноге под столом, потому что из-под скатерти, как новогодняя ракета, внезапно выскочила Сессан. От испуга дедушка поперхнулся, и бабушке пришлось колошматить его по спине, чтобы тефтеля, попавшая не в то горло, выскочила назад.