Психолог, который калечит - стр. 14
Мысли Лены путались, как нити в старом клубке. Она вспомнила одну фразу, гуляющую в сети: «Ну почему многих волнует вопрос, есть ли у меня муж? – так отозвалась цитата, произнесенная когда-то Людмилой Гурченко в одном из своих интервью, – Хоть бы кто поинтересовался, есть ли у меня аппетит, норковая шуба? Была ли я на Кипре? А то сразу – муж, муж…» Актриса произнесла ее в одном из своих интервью, отражая свой фирменный юмор и иронию по поводу публичного интереса к её личной жизни. И сейчас эта фраза как нельзя кстати подходила к её ситуации.
Она могла бы рассказать Лизе правду, или хотя бы часть ее, но только если бы они остались наедине. В присутствии Сергея, детей, в этой атмосфере семейного уюта, который так давил на неё своей чуждостью, откровенность казалась невозможной. Слишком много глаз, слишком много ожиданий.
«Я как-то не шибко откровенна с сестрой», – мелькнуло в голове. Но тут же нахлынуло другое: «А стоит ли ее грузить этим? У неё своих проблем хватает».
Она вздохнула.
«Что толку?» – нога невольно пнула камешек. Она знала, как бывает: подумаешь рассказать, а потом вспомнишь, как было раньше… Когда делишься чем-то важным, а на тебя смотрят, как на сумасшедшую.
А может причина была глубже? Может, она не смогла рассказать из-за этих неловкости или стыда, что в голове звучали чьим-то злым голосом: «Ты сама виновата, что не подумала».
«Да и зачем? Чтобы услышать стандартные утешения или, что хуже, непрошеные советы?» Она знала этот сценарий наизусть: стоит только открыться, как тут же последует поток «правильных» слов: «Ты преувеличиваешь», «Не зацикливайся», «Просто найди хорошего мужчину». Как будто все её проблемы решались парой банальностей. А если попытаешься объяснить, что не всё так просто – на тебя посмотрят с тем выражением, которое Лена ненавидела больше всего: смесь жалости и непонимания. «Ну ты же умная девушка, как ты могла…» или того хуже «Почему ты не можешь быть, как все?» Да, для многих она казалась странной. Она к этому давно привыкла.
Диккенс неожиданно остановился, прервав её мыслительный поток. Его мускулистое тело напряглось, уши встали торчком. Лена стала смотреть вперед, следуя взгляду собаки. Из-за угла появилась мужская фигура – высокий, широкоплечий, в тёмной куртке. Диккенс мгновенно занял позицию между хозяйкой и незнакомцем, не рыча, но всем своим видом демонстрируя готовность к действию.
«Хороший мальчик», – мелькнуло в голове у Лены, в то время как её пальцы сами собой схватились за ошейник.
Незнакомец замедлил шаг, оценивающе оглядев пару.
– Красивая собака, – бросил он через плечо, продолжая движение.
Лена лишь кивнула, пропуская его вперед, но не расслабляясь. Она знала эти уловки – сначала безобидный комплимент, потом «не пойти ли нам с вами…»
Как она ненавидела эти игры. Почему они не могли просто пройти мимо? Почему всегда находился кто-то, кто считал своим долгом нарушить её покой? Её пальцы нервно держались за ошейник, пока она ждала, когда мужчина отойдёт на безопасное расстояние.
Но вместо этого он остановился у киоска в двадцати метрах впереди, делая вид, что что-то выбирает, но слишком явно поглядывая в её сторону. Лена почувствовала, как по спине пробежали мурашки. В Москве она научилась доверять только своей интуиции – и сейчас все внутренние тревожные звоночки звенели в унисон.