Прямой эфир - стр. 8
– О, а вот и малявка! Думали, решила прогулять, – обнимая за плечи, Сема Трошев привлекает меня к себе.
Это наша традиция — пока погода радует своим теплом и зеленью выстриженных кустов вокруг территории корпуса, мы непременно сбиваемся в кучку у входа, дожидаясь друг друга, чтобы потом всем скопом нестись в аудиторию. Не знаю, возможно, попривыкнув, мы и начнем перемывать друг другу кости, но пока я наслаждаюсь дружелюбной атмосферой нашей компании.
– Ты с общежитием все решила? – взяв меня под локоть, Таня Петрова подстраивается к моему шагу, пальцами свободной руки придерживая на груди кардиган. Она комплексует из-за своего веса и всячески прячет внушительный четвертый размер под свободной одеждой. Не думаю, что это помогает, ведь Федя Самсонов то и дело теряет нить разговора, пожирая глазами ее пышный бюст, но одно знаю точно — к восемнадцати Тане пока так и не удалось полюбить свое женственное тело.
– Решила. В субботу тетя поможет мне с вещами.
– А комнату какую дали? – неторопливо поднимаясь по широкой беленой лестнице, воодушевляется девушка. Мы неплохо ладим, и хоть ни одна из нас в этом не признается, в глубине души питаем надежды, что в будущем наша симпатия перерастет в крепкую дружбу.
– Двести шестнадцатую.
– Правда?! А я в двести двадцатой! – подпрыгнув на месте, Петрова напрочь забывает о своем прикрытии, и полы кардигана расходятся, являя миру ее природное великолепие.
– Ух, Татка! Чего ты их прячешь? – завистливо глядит из-под опущенных ресниц Соколова, повергая Таню в смущение. – Люди деньги тратят, чтоб такие иметь, а ты мешки на себя натягиваешь!
– Вот-вот, Петька, тряси своим богатством, – потянув за рукав, Федя настойчиво пытается стянуть с нее кофту, ловко уворачиваясь от ее беспорядочных ударов. В затихшем со звонком коридоре, нежная трель девичьего смеха звучит оглушительно громко, и как любая прилежная ученица, опасающаяся строгого выговора от преподавателя, я возмущенно шиплю, пытаясь вразумить разбушевавшихся ребят.
– Вот не удивительно, Волкова, что тебя старостой назначили! Только и знаешь, что нас отчитывать! Лучше бы в деканат сходила. Чего математик не идет? Может, лекций и не будет вовсе? – пыхтит Светка, зеленоглазая бестия, с облаком рыжих кудряшек, непокорно спадающих ей на глаза. За эти неполные две недели, каждый успел усвоить — Светка - сова, и разговоры с ней лучше откладывать до третьего перерыва...
В чем-то она права: помимо тоненького журнала, в котором мне предстоит фиксировать пропуски одногруппников, на меня возложена почетная миссия связного между ребятами и педагогическим составом. Поэтому и разворачиваюсь, скрипнув подошвой своих бело-бирюзовых кроссовок о еще чистую в это время напольную плитку.
Мне нравится величие старых стен экономического института, нравится роскошь позолоченных бра на стенах, массивная люстра с лампочками-сосульками, которую явно не снимают намеренно, желая сохранить налет старины в нашпигованном современной техникой здании. И пусть я до сих пор теряюсь, с трудом отыскивая аудитории, именно здесь понимаешь, что детство осталось позади — на нашей кухоньке с яркими желтыми шторами, в моей спальне, где на полках до сих пор рассажены любимые куклы.
Дверь деканата я нахожу без особых проблем, лишь раз свернув не в тот коридор, о чем догадываюсь только тогда, когда упираюсь в тупик. Делаю глубокий вдох, и уже почти касаюсь дерева рукой. Но прежде чем раздается характерный стук, двери распахиваются, а в меня ударяется что-то жесткое, каменное. Словно я, потеряв разум, разбежалась, и что есть мочи приложилась к стене.