Проверка моей невиновности - стр. 4
Разумеется, в той серии были и другие сюжетные линии, зрителю на радость: Росс в поисках нового дома для своей ручной обезьянки, попытки Джоуи выбрать новое сценическое имя. Для Прим притягательность вселенной “Друзей” сводилась к очаровательной предсказуемости, выдержанной во всех двухстах тридцати шести сериях. Когда завершилась эта, Прим почувствовала себя (как это всегда бывало) гораздо спокойнее. Привкус обиды, оставшийся от встречи у лифтов, сходил на нет, оставляя лишь стойкую ярость от высокомерия того человека. Вместе с тем она теперь окончательно уверилась в том, что, если написать о случившемся, произойдет очищение, катарсис. Она просто не понимала, с чего начать. Возможно, надо взять и нырнуть в это и рассказать историю, начать облекать ее в слова и посмотреть, куда этот процесс ее заведет. Вот так это делается у писателей?
За вдохновением она решила заглянуть в отцову библиотеку.
Дом приходского священника в Грайтёрне был поздневикторианской постройки, как и церковь, и – как и церковь – вызывающе непривлекательным, однако недостаток обаяния искупали более чем внушительные размеры. В одном только первом этаже размещалась громадная сводчатая кухня, столовая, две приемные комнаты, кабинет, в котором мать Прим работала над тем, что ее дочь именовала “всякое приходское”, а также еще одна гостиная, отданная под отцово несусветное собрание книг. “Библиотека” – так ее именовали родители, и была она свидетельством библиомании, какая давно уже вырвалась за все разумные границы, с полками по четырем стенам, заполненными от пола до потолка многими тысячами книг, в основном томами XVIII–XIX веков в кожаных переплетах, кое-где перемежавшихся более поздними трудами по истории или биографиями, а также самой малостью современных первых изданий. Имелись и удобные кресла, стоявшие спинками к свету, впускаемому створными окнами, и в одном из тех кресел сидел сейчас Эндрю, отец Прим, и ломал глаза о крошечный шрифт очередного забытого викторианского романа. Его окружали картонные коробки, а также стопки книг, многочисленные шаткие башни, которые он, судя по всему, упорядочивал по какой-то своей системе. Взглянув на вошедшую дочь, он сказал:
– Все хорошо, милая?
– Да, я нормально, – ответила она. Оглядела организованный хаос, окружающий отца. – Ты чем занимаешься?
– Произвожу чистку. У нас тут переполнение. – Он огляделся по сторонам и вздохнул, словно его обескураживал остаток работы, которую еще предстояло завершить. – Трудный процесс, на самом деле. Мне надо выбрать пятнадцать футов книг и все их запаковать.
Прим сняла с одной стопки какую-то книгу в бумажной обложке и глянула на нее машинально, без действительного интереса.
– И что ты потом с ними будешь делать? – спросила она.
– Отнесу к Виктору, наверное, и продам – весьма неохотно.
Поначалу никакой “Виктор” ей на ум не шел, а затем она вспомнила, что речь об одном из отцовых лондонских друзей, торговце антикварными книгами, с кем отец иногда вел дела.
Эндрю вытянул шею – посмотреть на обложку романа, который она выбрала.
– Что это?
Прим впервые вгляделась в книгу. Пухлый том, страниц пятьсот-шестьсот, а то и больше. Название – “Лилипутия восстает”, автор – Пирс Каплун. И дизайн обложки, и шрифт, казалось, принадлежат давно ушедшей эпохе. Прим глянула на дату издания – оказалось, что это 1993 год.