Проверка моей невиновности - стр. 6
– Я не тоскую, – возразила Прим. – Просто немного… не по себе. Я толком не понимаю, что делать дальше.
– Ну, у тебя уйма времени, чтобы это обдумать, – сказал отец. – Дай себе выдохнуть. Тебе всего двадцать три.
– Верно, – сказала Прим. – Но как же… В смысле, когда тебе было как мне сейчас, у тебя были какие-нибудь планы? Ты знал, что хочешь стать… – На уме у нее вдруг стало пусто. – Еще раз, чем ты занимался?
– Я был аттестованным оценщиком недвижимости, – сказал отец. – Больше тридцати лет.
– Да, – сказала Прим, – извини. Не знаю, чего оно никак у меня в голове не закрепится.
– И нет, – продолжил Эндрю, – в планах у меня этого никогда не было. И уж точно не было моей мечтой детства. На это меня просто вроде как снесло течением. Ничего плохого здесь нет. Многих сносит течением на всякое. – Он глянул на брошенный экземпляр “Титуса Гроана” рядом с Прим. – Ты когда-то любила эту книгу, – произнес он. – В чем дело? Нет настроения?
– Не сейчас. Хочу чего-то посовременнее. Такого, что объяснит мне мир. Не знаю… чего-нибудь политического, может.
– С каких это пор ты интересуешься политикой?
– Ты не знаешь, чем я интересуюсь, – отозвалась Прим со вскипающим негодованием. – У нас через три дня будет новый премьер-министр. Это интересно, верно?
Эндрю пожал плечами и долго смотрел на обложку “Расселаса” Сэмюэла Джонсона[3]. Казалось, отец не может решить его судьбу, а в конце концов произнес только:
– Премьер-министры приходят и уходят.
Беззаботный фатализм этого утверждения тотчас взбесил Прим.
– Как мне поддерживать с тобой беседу, если ты говоришь такое вот? Что это вообще значит?
– Если хочешь поговорить о политике, – сказал Эндрю, – завтра к нам приезжает друг твоей матери Кристофер, и уж он-то будет более чем рад стараться. А пока можешь почитать его блог. Насколько я понимаю, он очень политичен.
Распознав непривычную резкость у него в голосе (а отец был не из тех, кого легко спровоцировать), Прим сыграла стратегическую ретираду из библиотеки. О том, что к ним приезжает гостить Джоаннин друг, она позабыла. Отца, судя по тону, это не очень радует, подумала Прим.
Отплыв в кухню и обнаружив ее пустой, Прим задумалась, не предложить ли ей соорудить для всех ужин, поскольку сейчас в кухне для этого происходило прискорбно мало. Но инерция стискивала ее слишком крепко, и, добыв три маслины из чашки в холодильнике и сунув их в рот, Прим отправилась искать, с кем бы еще поговорить.
Мать ее Джоанна сидела в кабинете и набивала что-то на компьютере. Бубнило “Радио 3”. Прим заглянула матери через плечо – что та печатает? Вроде бы какое-то дополнение к резолюции церковного совета, определяющее точные размер и начертание шрифта, который нужно использовать в предупреждениях, касающихся здоровья прихожан и связанных с аллергенными особенностями цветочных композиций. Прим уселась на диванчике позади материного рабочего стола, с унынием думая о том, до чего насильно въелся в нее за последние два месяца точный смысл слова “приходской”.
Музыка на радио была странная. Странная, но довольно красивая. Высокий мужской голос (контртенор? так он называется, этот тип голоса?) выводил меланхолическую мелодию в сопровождении незамысловатой, нежной, едва слышной гитары. В записи слышалось много эха.