Прохвост - стр. 3
Главред обвёл взглядом публику, словно приглашая ответить на его вопрос. Но Артём знал, что Максим Максимович сейчас, во время своего монолога, не планировал выслушивать кого-то ещё кроме себя любимого. Знали это и все остальные присутствующие, поэтому они даже не попытались вставить ни единого слова.
– Вот-вот, – согласился главред с ответами, которых не было. – О чём я и говорю. Пришлось читать рукопись назойливого бумагомараки. И знаете, что? Первые двадцать страниц, кстати, действительно оказались посредственными. Задумка интересная, но исполнение… словно бы писал маленький шкет, который ещё не совсем подружился с русским языком. А дальше… дальше я уже не смог оторваться до самой последней буквы. Я так запойно не читал с института, когда мне подсунули ещё самиздатовскую «Москву-Петушки». Буквально до трёх часов ночи. С утра я вызвал того редактора, очкастого задохлика, и спросил его, мол, внимательно ли он читал эту работу. А тот даже не вспомнил, что это за рукопись, представляете? В общем, я потом уволил этого разгильдяя. А начало романа Артём переписал, естественно. Он у нас личность на всю голову творческая, и правкой занимается только под давлением.
Максим Максимович остановился, медленно, словно питон Каа, обвёл взглядом своих слушателей и, удовлетворённо кивнув, провозгласил:
– Давайте ж поднимем бокалы за человека, который несёт нам прекрасные романы, которые мы превращаем в чудесные книги, которые, в свою очередь, превращаются в безликие цифры на счетах издательства!
Раздался лёгкий перезвон бокалов. Главред наконец-то сел и занялся закуской, гремя вилкой так, словно избивал ей тарелку. Все остальные тоже сосредоточились на угощениях.
Артём подцепил лист рукколы и принялся задумчиво пережёвывать его. Знал бы Родзянко, что источник, из которого “Ex Libris” черпал материал для «чудесных книг», пересох около трёх месяцев назад. Привыкший к безостановочно работающему механизму фантазии Белозёрова Артемия Павловича главред сильно бы удивился и взволновался. Он регулярно спрашивал Артёма, как идёт разработка нового романа, и тому приходилось каждый раз…
– А? – рассеянно проговорил Артём, повернувшись к Лизе.
– Я говорю, он всегда так забавно рассказывает, – прошептала она, – хоть и грубо.
Она опять для чего-то решила вернуться к их периодическим беседам о том, кто таков главный редактор Максим Максимович – добродушный остряк или базарный хам. Артём придерживался второй точки зрения, хоть и понимал, что Родзянко был, в первую очередь, профессионалом. А вот жена всегда умудрялась находить в речах главреда что-то добродушное. То ли она действительно так считала, то ли старалась представить Максима Максимовича в более выгодном свете, понимая его важность для Артёма.
– Угу, – неопределённо проговорил он, поглядывая на Святослава, который вдруг начал взволновано водить взглядом по поверхности стола, уставленной тарелками. Лицо его при этом побледнело ещё больше. После выхода «Гематомы» несколько лет назад Слава и Артём довольно быстро нашли общий язык. Нет, точнее Слава нашёл подход к нему, потому что сам Артём обладал коммуникационными навыками на уровне социофоба. Так, по крайней мере, он сам считал. Он получал удовольствие от общения со Славой и радовался возможности пообщаться, при этом сам никогда не инициировал совместное времяпрепровождение. Это походило на игру в бадминтон одной ракеткой – бил всегда один игрок, не получая ответного удара. Славу это устраивало – по крайней мере, Артём хотел в это верить. Он частенько думал, можно ли считать Славу другом, но каждый раз приходил к неутешительному выводу – человек, с которым не можешь поделиться всем, что у тебя на душе, – хороший знакомый, товарищ, приятель, но – не друг.