Прохвост - стр. 13
– Я такого ещё никогда не видел, – забурлил он, как пузыри в закипающем чайнике, всё быстрее и настырнее. – Видел я сумасшедших, но здесь как всё странно получилось. Тихий, спокойный парень, а выкинул такой фортель, представляете? Никаких ведь намёков, что самое интересное. Под луной голый не бегал, кару с небес не взывал, а взял и снёс себе голову…нет, конечно, не снёс, но… Да ещё и Достоевского примешал сюда. «Читали «Идиот» Достоевского»! Может, и читали, так уже и не помним! А он сам, как идиот…И ведь я же с ним болтал ещё накануне, рассказывал ему что-то… Сейчас уже и не вспомню… А! Вспомнил. Собственно, по обложке «Кукловода». Ты уж извини, но какая-то банальщина получилась. Я так ему и сказал. Но он вроде бы как и не обиделся на меня. Парень без заморочек, нечего сказать. Другие могли бы и губёшку выпятить…
Максим Максимович продолжал говорить, то уходя от темы смерти Славы, то вновь возвращаясь к ней, словно его кидало волной в разные стороны, но неизменно возвращало на то же самое место. Артём некоторое время слушал, но довольно быстро принялся думать о своём, иногда, совершенно автоматически, кивая в подтверждение слов главреда, при этом не понимая, что тот говорит. У него в голове крутился образ пухлого полицейского, раз за разом приседающего, чтобы рассмотреть пистолет. Прозрачный пластик, прикрывающий лампочку, слегка оплавлен и почернел, словно к нему поднесли зажигалку. Полицейский не подаёт вида, что перед ним самое странное орудие самоубийства.
«Потому что для него это обычный пистолет, – рассеянно подумал Артём, глядя, как за стеклом мелькают окна домов. – Для него и для всех это нормальный пистолет, и только для меня – он игрушечный».
Внезапно он услышал что-то интересное, но что именно, упустил. Он посмотрел на свою жену и увидел, как она подняла глаза на зеркало, видимо, пытаясь взглянуть на Максима Максимовича. Тёма изогнулся в кресле так, чтобы было видно лицо главреда.
– Что, Максим Максимович? – тихо спросил он.
«Штирлиц», будто бы ожидающий этого вопроса, взглянул на Тёму с непередаваемым выражением лица, в котором смешалось всё подряд: стремление выдержать театральную паузу и нестерпимое желание открыть рот, самодовольство и некоторая стеснительность, плохо изображённая грусть и плохо скрываемая будоражная весёлость.
– Я говорю, знаете ли вы, что самоубийц нельзя хоронить по православным канонам?
Тёма моргнул:
– Да, но ведь…
Максим Максимович кивнул, и теперь самодовольство явно доминировало на его лице. Он продолжил, не дождавшись, что скажет Тёма:
– Хоронить на кладбище теперь можно. Они же не православные теперь, а общие – для всех желающих.
Тёма не поверил, когда услышал смешок.
– А вот отпевать, класть иконки в гроб, молиться за него – нельзя. И крест сверху не поставишь. Вроде бы как тебе дали крест нести по жизни – неси, а сбросил его – не обессудь, под крестом не похоронят. Представляете? И не один священник не будет проводить все их эти… мероприятия.
– Но ведь, – продолжил Тёма, поймав паузу, – его же только что хоронили по всем правилам. Я почему-то даже и не подумал об этом. А ведь знал же…
– Ты не подумал, а вот вдова, естественно, подумала. И хоть сама не особо верующая, но всё же крещёная и хочет, чтобы всё было, как положено. Вот тут-то и сгодился Максим Максимович. Пришлось поднапрячь знакомого медика, он и родил справочку о том, что Иванов Святослав Сергеевич 1979 года рождения состоит на учёте в психдиспансере номер какой-то там.