Прохвост - стр. 12

***

Марина потеряла самообладание в тот момент, когда два кладбищенских работника с помощью ремней аккуратно спустили гроб в открытую могилу. Гроб мягко лёг на землю, и могильщики отпустили кончики ремней, которые тут же скользнули вниз. Раздался захлёбывающийся плач, с каждой секундой всё больше походящий на вой. Артём повернулся как раз в тот момент, когда вдова начала медленно заваливаться назад. Её подхватили несколько пар рук, а кто-то шёпотом попросил передать нашатырь. Явно, что близкие Марины подготовились к подобному повороту.

Артём тем временем размышлял, что было бы неплохо, если бы вместо двух могильщиков гроб спускал сингуматор. Он читал о таком приспособлении, когда собирал информацию для своей книги. Мысль была совершенно глупая и неподходящая, но Артём ничего не мог с собой поделать. Он понимал, что должен сейчас скорбеть и думать только о своём мёртвом приятеле, но вместо этого мысли метались от одного к другому, старательно обходя гроб и того, кто был в нём закрыт. Он называл их «одноразовыми мыслями» – то, что не заставляло сосредотачиваться, но, тем не менее, отвлекало. Надуманное быстро стиралось из памяти, как всё, на чём человек не сосредоточен, но свою функцию пледа, под которым тепло и уютно, здесь и сейчас эти мысли выполняли. А иногда и приносили стоящие идеи для будущих рассказов, повестей и романов.

После похорон люди скученно двинулись к арендованному старичку-«ПАЗ»ику со сморщенной кожей бортов, пигментными пятнами ржавчины и надсадным кашлем замученного двигателя. Автобус, который отвозил мёртвых на кладбище, сам уже давно созрел для собственных похорон, но почему-то всё откладывал и откладывал свой последний путь. Сейчас он должен был везти людей на поминки в квартиру Марины и Славы.

«Только Марины», – мысленно поправил себя Артём. Он рефлекторно, не желая того, пытался представить, что будет происходить в голове и сердце бедной вдовы, когда она, проводив всех, останется одна в наполовину осиротевшей квартире. Что будет думать, что вспоминать, о чём плакать, на кого кричать. Как будет считать секунды своей жизни «после Славы», ожидая, как секунды превратятся в минуты, а затем в часы, а затем разгонятся до той скорости, на которой нельзя различить за окном картин прошлого. И это тоже были «одноразовые мысли», из тех, что должны были найти отражение на страницах его романов.

Лиза с Артёмом двинулись к своей «БМВ», когда их нагнал Максим Максимович.

– Артемий Палыч, – громогласно позвал он. – Добросишь?

Его вопрос больше походил на утверждение. Главред не привык спрашивать.

– Конечно, садитесь, Максим Максимович, – ответила за Артёма Лиза, ласково улыбнувшись. Артём совершенно не хотел сейчас ехать под постоянную болтовню главного редактора – его больше бы устроила уютная тишина и мелькающие за окном машины, – но, естественно, промолчал.

Артём сел на переднее пассажирское сидение, а Максим Максимович жирным, неуклюжим пауком втиснулся на заднее. Машина тронулась.

Пару минут они ехали в тишине, если не считать бормотание навигатора, который женским голосом объяснял, как выехать с кладбища. Затем главред открыл рот.

– Представляете, что выкинул? – он не уточнил, кто и что именно выкинул, но в данном случае и так всё было предельно ясно.