Прогулка по садам Хорса - стр. 18
– Что за хрень опять происходит? – насторожился поп.
– Врёт, как утка, – отвечал ребе. – Никуда он нас не тащит. Точнее тащит в тенёк на привал. Там его и предадим в руки святой инквизиции.
– Живой сундук правду говорит? – недоумевала Сдобушка.
На это крестьянин лишь пожал плечами. После чего, с пару секунд что-то обдумав, все же ответил:
– Всё, что говорит рыжий, можно смело делить на три! Тебе ли не знать?
За такой дерзкий ответ поп не выдержал и что есть силы раскрутил в воздухе плеть. Конец нагайки пронзительным щелчком рассёк мешковину, а за ней и плоть на хребте землепашца. Крестьянин вздрогнул, от боли согнулся, но лицом вида не подал и даже не моргнул. Зато у Сдобушки тут же стали наливаться ненавистью её круглые глазки с длинными пышными ресницами. Тупиковую, казалось бы, ситуацию неожиданно разрубил пронзительный вопль из ближайшего берёзового околка. Все разом на звук обернулись – из кустов вынырнул человек в лохмотьях и с призывом: «Помогите!» – бросился бежать сквозь поле прямо к стоящим в изумлении противоборствующим сторонам. За человечком выскочил какой-то лопоухий пузач с суковатым дрыном в руках, а уже за ним одноногий солдатик, прыгающий на одной конечности да с протезом в качестве оружия на плече.
– Брешешь! Не уйдёшь! – орал ушастый.
– На тебя вся надёжа, – кричал пузачу солдатик. – Мне на одной ноге по полю нипочём не догнать.
– Помогите! – вопил преследуемый, пока не подбежал вплотную к телеге.
За ним приблизились и догонявшие. От увиденного все разом остановились, да целиком и полностью абстрагировавшись от своей ситуации, переключили внимание на ситуацию, предъявленную духовенством. Первая реакция последовала секунд через пятнадцать, и разительно отличалась у каждого новоприбывшего. Так, первым очнулся от морока длинноухий бакалейщик. Этот индивидуум бросился к телеге со стороны попа на колени и принялся на глазах у всех лобызать попу руку. Поп довольно погладил купца по головке да потрепал за ушко, словно ласкового домашнего щенка. Далее эти двое начали перешёптываться.
– Точно молишься? – строго спрашивал поп. – Видок у тебя какой-то не молящийся…
– А как же? Точнее не бывает, батюшка! Ежечасно! – податливо шептал бакалейщик.
– Смотри-ко, какая умница! Жду в воскресение на исповедь с причастием, – благосклонно кивал поп.
– Непременно, батюшка! Всенепременно! – участливо соглашался ухоплан. – Мы уже и пост по такому случаю затеяли… Кагор распечатать думаем в субботу, аккурат к службе…
– Деньги при себе? – менял тему поп.
– Конечно, батюшка, всегда при себе, – непонятно чему радовался бакалейщик.
– Так гони их сюда, – креативничал поп. – Чего им у тебя впустую пролёживать?! Опять же таскать по лесам такую тяжесть, наверное, жутко неудобно. В лоне православной церкви они целее сохранятся.
– Ничего страшного, – давала о себе знать купеческая жилка внутри бакалейщика. – Мы бы и потаскали ещё немножечко. Грыжу бы от такого утяжеления точно не заработали.
– Не спорь, дитя моё! – огорчался поп, наблюдая за тем, как хвост пытается вилять собакой. – Клади сюда скорей! Сбрось с себя этот тяжкий камень.
– Конечно, батюшка, вот всё до копеечки тут, держите, – протягивал купец попу мешочек золотых.
– Подозрительно лёгок… – прищурился на дающего поп, взвесив мешочек в руке.