Призраки Москвы. Тени Петербурга - стр. 35

Анна рассмеялась – коротко, беззлобно:

– Строгая она у тебя.

– Иногда, – кивнул он. – Милава хоть и старше и очень непосредственна, но она не сделала мне ничего плохого. Просто… это другой мир. Свои правила. Я потом не знал, как себя с ней вести, но для Милавы все, что между нами произошло, так и осталось милым и незначительным приключением. А потом и я стал так же к этому относиться.

Анна смотрела на него, стараясь побороть смущение. Перед глазами возник романтический образ ночной реки, и она с удивлением поняла, что ревнует. Опустив глаза, Анна эхом повторила:

– Да, другой мир… Свои правила. Удивительное место! Спасибо, что показал мне Затишье! Я бы хотела узнать его получше!

Некоторое время они шли молча и немного смущенно в тишине, но потом понемногу вновь заговорили, обсуждая окрестности.

Вскоре лес рядом с тропой разошелся, и они увидели в отдалении небольшой город – редкие, просторно стоящие дома, высокие шпили с огнями, мерцающими сквозь легкую дымку. Анна остановилась:

– Это город? – спросила она. – А много их тут живет?

– Ну я перепись населения не устраивал, – хмыкнул Фёдор. – Сотни, тысячи… вряд ли сильно больше. Древний сплел тропу в обход. Не хочет, чтобы ты пока туда заглядывала.

Анна молча кивнула. Они пошли дальше, и почти сразу тропа нырнула обратно в лес. Через некоторое время сделали привал и подкрепились.

Сидя на пригорке и заканчивая трапезу, Анна поинтересовалась:

– Мне вот еще что непонятно. Ты тогда на угольном складе спокойно пошел договариваться с Митяем, искать выход, однако, когда появилась навья, ты сразу приготовился к бою. Почему? Ведь это тоже… ну… призрак.

Фёдор усмехнулся и немного откинулся назад, глядя в легкие, как пар, облака.

– По сути своей – да, душа, не ушедшая полностью. Только разница между ними такая же, как между заблудившимся путником и зверем в капкане.

– Объясни.

– Воля человека – удивительная сила. Иногда она способна остановить смерть. Не отменить, но и не отпустить до конца. Держит желание, долг, обещание. Как у Митяя – на свадьбе хотел побывать. Или как та женщина, про которую бабушка рассказывала – мать, что не могла уйти, оставив ребенка. Она призраком приходила к нему, когда он плакал ночью, пыталась утешить, успокоить. Не просто же так у каждого народа, в любой религии есть ритуалы провода души. Это помогает отпустить. Отойти. Не зацепиться.

– А навьи?

– Навьи… это уже иное. Если смерть была насильственная, жестокая, если человека мучили, унижали, если он умер в страхе или проклятии, и душу не проводили – она не отпускает боль. И тогда боль, страх, ненависть… разъедают ее. И душа превращается в навья, который хочет одного. Смерти. Для всех без разбора. Ненавистного ко всему живому. И тут договариваться, искать способ проводить и отпустить не получится. Только драться. Жизнь против смерти.

Анна помолчала.

– Я вспомнила сколько насилия было раньше, да и сейчас, что скрывать, происходит. В полицейских сводках много такого: убили, ограбили, тело сбросили в Неглинку. Получается, их много? Навьев.

– Достаточно. Помогает то, что они обитают как бы между мирами. Далеко от места смерти не отходят и живых редко слышат. Но если кто-то откроет проход, нарушит границу, призовет, – тогда беда. Мы с тобой одного такого встретили. Марко его привел, на Арбате.