Призраки Москвы. Тени Петербурга - стр. 34

– Даже если бы мы вдвоем смотрели на одного и того же демона, – ответил Древний, – то видели бы его по-разному. Я же не человек, как ты. Да и демоны не привязаны к своему облику так, как вы к своему телу.

– Спасибо. Теперь мне стало понятнее.

Фёдор встал и поклонился Древнему:

– У меня есть еще одна небольшая просьба. Ты можешь организовать нам тропу до прохода в Голосов овраг? А то в прошлый раз я полдня потратил, отвечая на дубовые загадки деревьев, мешавших мне пройти.

Древний на миг задумался, затем склонил голову:

– Будет тропа. – Он повернулся к Анне: – Если будет желание, приходите к нам еще. Мне понравились вопросы, которые ты не решилась задать.

Милава подошла к ним, улыбаясь. В руках у нее была корзинка с чем-то завернутым в полотенце:

– Вот! В дорогу. Яблоки, хлеб, немного орехов и того самого медового напитка, – сказала она, протягивая корзину Анне. – Ты ведь не против?

Анна улыбнулась и покачала головой:

– Спасибо.

– Ну я же добрая, – кивнула Милава с лукавой улыбкой. Она шагнула к Фёдору, прижалась на миг к его плечу. – Буду ждать вестей. Если что – я тебе приснюсь, – сказала она шепотом и быстро отступила.

Фёдор ничего не ответил. Только коснулся ее плеча и отвел взгляд.

– Вам пора, – произнес Древний. – Идите.

* * *

Тропа начиналась у самого края холма – тонкая красная нить лежала поверх травы, слегка дрожа при каждом дуновении несуществующего ветра. Анна наклонилась, провела пальцами по ней – и ничего не почувствовала: рука прошла как сквозь дым.

– Как в сказке, – сказала она, – идем за клубочком.

– Это точно, – ответил Фёдор, – и в сторону не отходим.

– Далеко нам идти? – спросила Анна.

– По прямой – верст восемь. Если же по-новому, в километрах, то дальше, около девяти.

Анна улыбнулась шутке и спросила:

– Ты часто сюда заходишь?

– Нет. Ты же Древнего видела – к нему просто так на чай с бубликами не приходят.

– Но ведь не только он здесь. Милава… она ведь человек?

– Почти, – подтвердил Фёдор. – Любой человек, находясь здесь, меняется. Тело перестраивается под этот мир настолько, что уже через месяц невозможно вернуться. А она здесь с младенчества.

– Наверное, не только тело. Она так спокойно говорит о смерти, как будто это просто часть расписания… – Анна помолчала. – Моей тетушке когда-то поставили смертельный диагноз. Я тогда была совсем маленькая, почти ничего не понимала… Но помню, как тяжело было на нее смотреть, как она страдала от страха и ожидания. Больше, чем от телесной боли.

– Для Милавы все иначе, – вздохнул он. – Она живет здесь всю жизнь. По иным правилам, по-другому смотрит на смерть. Я не уверен, что она вообще видит в ней конец… Скорее – переход.

Анна замедлила шаг и, не оборачиваясь, с деланным равнодушием поинтересовалась:

– А ты давно ее знаешь?

– Не очень. Весной впервые увидел. А ближе познакомились на Купалье, летом.

Он замолчал, Анна кивнула и все же решила уточнить:

– А ближе – это как?

Фёдор сбился с шага, и Анна смущенно поправила волосы. Откровенность вопроса и то, что как он прозвучал, создало неловкую паузу. Федер остановился, подумал и заговорил, аккуратно подбирая слова:

– Я остался здесь на ночь. Тогда был праздник, Купала, горели костры и над рекой стелился туман. Она пела у воды, а потом… потом мы долго говорили. Я был неопытен и очарован, в общем, все как будто само собой случилось. А утром бабушка сказала, что я идиот.