Преступная гардеробщица - стр. 21
Дневной отрезок часов в театре, ночной – в больнице. Дом Надежды, то бишь подёрнутая пыльной завесой однокомнатная, в прошлом жилая, клеть, существовал где-то сам по себе, почти не видя ее. Кухонное полотенце зачем-то висело на крючке в кухне. На какое-то «восьмомарто» его простодушно преподнесли коллеги, закрепляя тем самым за Надей статус нормального, как все, человека, которому без кухонного полотенца – никак. «А вот живу ведь. А оно там. Обманутое, не по своей воле отлучённое от своего предназначения».
Между утренними и вечерними спектаклями были интервалы. Можно было побыть дома часа два – это если сгонять на метро плюс автобусе. Метро построили для того, чтобы обрубить все прежние длинные маршруты по земле, так что без пересадки – никак. Грубый подсчет говорил, что если каждый день столько выкладывать на дорогу – вряд ли имело смысл суетиться с устройством на эту работу.
На утренних спектаклях особенно мучительно брал в свои оковы сон – не сбросишь. Анюта посвятила коллегу в таинства засыпания буквально на ходу, да так, чтобы ни один из ястребов администрации не просёк. Пока шёл спектакль, разрешалось сидеть – нацепи на нос очки – и спи себе.
Впрочем, не знала Надя, только ли хронический недосып был причиной валящего с ног, как слон, сна во время смены. Раньше она, бывало, любила после напряжённой работы вечерами окунаться в сон. И он не был отключкой на все сто. Скорее, переходом, путешествием, погружением. В нём без всяких специальных ухищрений, как бы нечаянно, можно было нащупать подсказку к решению задачи, которая мучительно не разрешалась во время несна. Теперь же хотелось отключиться, так отключиться – напрочь. Исчезнуть, выпасть из действительности, в которой было теперь так мало того… ради чего стоило в неё возвращаться. Не спать – пыточный эксперимент над собой.
Так или иначе, поначалу фокус с очками удавался. Пока не заложили подружки, приближенные к административно-хозяйственной элите.
Главная наставница тоже не всегда была на высоте по части приспособленности к жизни настолько, что подопечная терялась. Пришла как-то Анна на работу совсем больная на вид, явно с температурой. Хрипло-простуженно доложила:
— Вчера днём вырвалась в кои-то веки домой на часок, кх-кх-кхе…
— Ты что-то совсем… Я как раз собиралась чайку поставить. Ну, и?!
— Что ну и? Нет там никого, вот тебе и ну…
«Домой? Она? Да ведь нет у нее никакого дома! Есть только этот кусок гардероба с чужими шубами и пальто, да списанная тумбочка со списанным барахлом».
— Ну, нет никого. И что?
– Что, что? Так и не попала никуда. Ключа-то у меня нет.
– Как нет ключа?
– И ведь всегда кто-то торчит дома, куда им ходить-то? Один потерял работу, другой ещё не нашёл. А тут – как сговорились. Не раньше, не позже. И холод, как нарочно.
— Забыла ты, что ли, ключ?
— Да нету у меня его, ключа этого, я ж говорю, вообще! – будто бы ключ, это «Мерседес» какой, которого у неё быть не может.
— Когда мне его заказывать? Времени-то нет. Да и денег лишних.
Надежда забыла, что собиралась пойти включить чайник и стояла с ним, слегка прижав его к себе.
— Вот и просидела целый час перед подъездом на скамейке, застыла вся, в снегурку.
Надя увидела покрытую инеем скамейку с такой же заиндевелой, поблескивающей голубым в холодном лунном свете, Аней на ней. «Господи! Думала, я – тихая. А сколько же в