Повиновение - стр. 6

Леонид Аркадьевич приостановился.

– Вы живете в доме без нормального электроснабжения? Без света?

– В комнате отца есть телевизор, – повторила я и открыла дверь в хозяйское крыло.

– Что вы сейчас сделали?

– Н-ничего.

Гость пробормотал что-то, но тут мы зашли в библиотеку и приблизились к шкафу с документами Романцевых.

– Вот снова! – Леонид Аркадьевич показал на дверцу. – Вы беретесь за ручку передником?

Я в растерянности проследила за его взглядом.

– Д-да, наверное. В хозяйском крыле ручки позолоченные. Не должно быть следов рук.

Он помолчал, наконец, проговорил с усмешкой:

– Ну да, конечно, – и повернулся к шкафу.

Я мысленно передразнила это «нудаконечно», отошла к пианино и опустила взгляд.

Тикали ходики. По окну стучал мелкий дождь, было душно. Леонид Аркадьевич включил свой фонарь-прожектор с нечеловечески-белым светом и перебирал бумаги. Тут я и заметила деталь, что прежде скрывали тени, – руки моего гостя дрожали. Они дрожали точь-в-точь, как у отца, и, готова отдать душу, дело крылось в пристрастии к спиртному.

Я хотела опустить взгляд, но не удержалась и пристальнее всмотрелась в фигуру за столом. Леониду Аркадьевичу исполнилось около тридцати пяти, может, сорока. Он был сутул и суховат, и его небритое, смиренно-красивое лицо отчего-то напоминало мне не ученого, а участкового врача, хотя не припомню ни одного случая, чтобы тот посещал дом. В волосах поблёскивала седина, карманы штанов вспучились от содержимого, пиджак блестел на локтях. Если бы не запах, кружащий голову, я была бы несколько, как это… разочарована.

– Спрашивайте, Алиса.

– Ч-что? – растерялась я.

– Ваш взгляд скоро выжжет на мне дыру, – Леонид Аркадьевич достал и нацепил очки с гибкими дужками. – Спрашивайте.

Я разозлилась, потому что не знала, что бы хотела узнать и хотела ли знать вообще что-либо, и долго, назло стискивала зубы.

– Работать нужно молча, – выговорила я наконец.

– Да, а болеть по выходным. И так, пока не упадёшь замертво.

– Вот именно.

Он посмотрел на меня, но ничего не сказал и принялся наводить на бумаги телефон. Камера издавала что-то вроде «чик-чак», и на треснутом экране мелькала маленькая копия документа.

– Здесь много исков к Виктору Романцеву о погашении задолженности. Особенно за год смерти. Почему его бизнес пошёл на спад?

– Персоналу не дело рассуждать о хозяйских делах.

– Вот тебе на! А если хозяева умерли?

– Персоналу не дело рассуждать о хозяйских делах, – повторила я.

– Ну, а я люблю порассуждать. За это, правда, и маюсь как известно что в проруби.

Мы помолчали. Несколько раз гость задавал мне вопросы о Романцевых, но отвечала я одинаково, словами отца.

– Раз вы, Алиса, скрываете все, как партизан, скажу, что сам знаю, а вы меня поправите, – проговорил Леонид Аркадьевич с досадой, даже с издевкой. – Виктор Романцев приобрел дом в девяносто втором, но жить здесь стали только года два спустя после реконструкции. До этого в советское время здесь был санаторий для легочных больных; до него – имение… н-не помню фамилию хозяев. Дом несколько раз перестраивался, текущий вид воссоздан частным архитектурным бюро по чертежам Кекушева. Каким он был до перестройки по проекту Кекушева, уже никто не скажет. Мм… что еще? Виктор Романцев сделал деньги во время приватизации, женился на выпускнице Оксфорда и победительнице регионального конкурса красоты 1995 года… Натальи Геннадьевне Аверьяновой. В девяносто восьмом, года в два, их единственный сын утонул в пруду, – Леонид Аркадьевич показал на окно, – ну, это там, полагаю. В том же году Виктор повесился из-за долгов и суда по экономической статье, а Наталья прожила еще немного, пока не была застрелена. По версии следствия – за то, что Виктор задолжал серьезным людям. До своей смерти Наталья носила белые платья и костюмы, вот ее и прозвали…