Последний свидетель - стр. 6

– Вы теперь в доме на утёсе живёте? – Её голос дрогнул.

– Да, – ответил я, почувствовав, как напряглись мышцы шеи. – Недавно переехал.

– Из центра, видать? – В её интонации сквозило нечто большее, чем простое любопытство.

– Из Москвы.

– Надолго к нам? – Она упаковывала хлеб с нарочитой медлительностью.

– Пока не знаю. Возможно, насовсем.

Выйдя из магазина, я направился к набережной. Солнце садилось в озеро, окрашивая воду багрянцем. Волны лизали берег, как голодные языки, а воздух пах илом.

На скамейке у парапета сидел старик – мой первый собеседник в Тихозерске. Он словно ждал меня, будто знал, что я приду сюда именно сейчас.

– Как устроились в доме? – спросил старик, когда я приблизился.

– Неплохо, спасибо. – ответил я. Не зная, стоит ли говорить о ночных звуках, о скрипе половиц в пустых комнатах, я замялся. – Только… дом старый. Работы предстоит много.

– Дом всегда сам выбирает себе хозяина, – старик произнёс это как приговор. – А не наоборот.

– Что вы имеете в виду?

Он смотрел на воду, и в его глазах отражалась водная гладь.

– Тихозёрск – место особенное, – сказал старик наконец. – Здесь время течёт иначе, чем в большом городе. Прошлое здесь не умирает. Оно живёт рядом, дышит в затылок.

– Вы говорите загадками.

– Когда-нибудь вы меня поймёте. – Старик повернулся ко мне. – Вы ведь тоже приехали сюда не случайно, Павел Андреевич. Что-то привело вас к нам.

– Откуда вы знаете моё имя?

– В Тихозерске все обо всех знают. – Старик поднялся со скамейки.

Он зашагал прочь, оставив меня наедине с озером. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и на чёрном небе проступили первые звёзды. Где-то вдалеке медленно и траурно зазвонил колокол, отмеряя конец дня.

Я стоял у парапета, вцепившись в холодный камень, и думал о словах старика, о странной реакции продавщицы, о том, как все в этом городе смотрят на меня – словно на покойника, который ещё не знает, что он мёртв.

И тут я услышал её голос – тихий, любимый, невозможный: «Будь осторожен».

Не воспоминание. Не галлюцинация. Ирина была здесь, совсем рядом, я чувствовал её присутствие каждой клеточкой тела. Обернулся – никого. Только озеро, только звёзды, только тишина.

Солнечный луч пронзил пыльный воздух и ослепительно полыхнул на металлической табличке: «Павел Рахманов. Психотерапевт». Блеск был таким ярким, что я невольно зажмурился.

Неделя упорной работы – и пыльный склад начал напоминать кабинет. Диван цвета морской волны – единственное яркое пятно в этой серости – казался островком в океане моих сомнений. Я потёр затёкшие пальцы и отступил от книжной полки. Кресло напротив дивана словно замерло в ожидании первых исповедей. Стеллажи с потрёпанными томами Фрейда и Юнга молчали, как свидетели, которые ещё не знают, какие тайны им предстоит хранить.

«Неплохо для начала», – пробормотал я, поправляя покосившийся диплом в пластиковой рамке. Стекло неприятно холодило пальцы.

«Осталось дождаться первых… э-э… клиентов», – мысленно поправил я себя, усмехнувшись собственной циничности.

Резкий стук в дверь разорвал тишину. Звук был слишком властным, слишком уверенным для случайного посетителя.

– Открыто! – отозвался я, машинально стряхивая пыль с ладоней.

Женщина на пороге держалась так, будто привыкла, что двери перед ней распахиваются сами. Лет пятидесяти, но выглядела на сорок – пластическая хирургия и дорогие процедуры умеют творить чудеса. Светлые волосы уложены с хирургической точностью, каждый завиток на своём месте. Костюм от-кутюр сидел как вторая кожа. Взгляд – оценивающий, цепкий, как у хищника.