Последний свидетель - стр. 5
Может, призраки прошлого, наконец, оставят меня в покое?
Хрупкое утреннее безмолвие разорвал резкий стук в калитку. Кофе дрогнул в чашке и расплескался на столе.
Я спустился по каменным ступеням, ещё хранившим прохладу ночи, и увидел её. У ворот стояла пожилая женщина. В руках плетёная корзина, накрытая клетчатым, в мелкий красно-белый квадратик, полотенцем. Ей было за семьдесят, но спина оставалась прямой, а карие глаза сверкали острым умом. Седые волосы были собраны в безупречный пучок – ни единой выбившейся пряди.
– Доброе утро, – её улыбка согревала, как свежий хлеб из печи. – Я Лидия Степановна, ваша соседка. Решила познакомиться. Весь город гудит – у дома капитана появился новый хозяин.
– Очень приятно. – ответил я. – Я Павел Рахманов.
При звуке моего имени лицо женщины изменилось. Улыбка окаменела, превратившись в восковую маску. В глазах мелькнула смесь удивления и страха.
– Павел, – произнесла она моё имя, словно пробуя отраву. – Какое… совпадение.
– Простите? – удивлённо протянул я.
Лидия Степановна встряхнула головой, словно прогоняя наваждение. Маска дружелюбия вернулась на место.
– Ничего, ничего. – Голос дрогнул. – Просто… прежнего хозяина тоже так звали. Но это было давно. Очень давно.
Она протянула корзину. Я почувствовал тепло домашней выпечки, смешанное с ароматом ванили и корицы.
– Вот, возьмите. Пирожки. С капустой, с яблоками…
Голос её звучал натянуто, словно она заставляла себя говорить о повседневном.
– Может, зайдёте на чай? – предложил я, надеясь вытянуть из неё, что за скелет спрятан в шкафу этого дома.
– В другой раз, – она отступила на шаг. – Сегодня дел много. Но вы заходите как-нибудь вечером, если не испугаетесь – расскажу про Тихозёрск. Здесь каждый камень… помнит свои секреты.
Уходя, Лидия Степановна обернулась. Она шла быстро, почти убегала, и шаль соскользнула с плеч, но женщина не остановилась поправить её.
После обеда я решил исследовать город. Солнце выбелило Тихозёрск, превратив его в фальшивую декорацию к сказке.
Я спускался по мощёным улочкам, где каждый камень был отполирован тысячами шагов, разглядывал дома с резными наличниками – деревянными кружевами, почерневшими от времени и солёных ветров.
В палисадниках пылали последние осенние цветы – георгины цвета запёкшейся крови, хризантемы, жёлтые, как старое золото. Я спускался по извилистым улочкам, разглядывая маленькие лавки с выцветшими от времени и ветра вывесками.
Городок оказался крошечным – словно детская игрушка, забытая великаном на берегу. Несколько улочек сбегали к воде извилистыми тропинками, центральная площадь с облупившейся колокольней зияла пустотой, а в маленьком порту качались рыбацкие лодки.
Но что-то в этом городке цепляло за душу, что-то болезненно знакомое. Каждый дом хранил свою тайну, каждый поворот обещал что-то вспомнить. Это ощущалось кожей, каждой клеткой тела.
Местные жители встречали меня взглядами – не враждебными, но пронзительными. Некоторые сухо кивали, другие перешёптывались за спиной, и я слышал обрывки фраз: «…из Москвы… жена умерла… в том самом доме поселился…»
В продуктовом магазине – единственном на всю главную улицу – продавщица изучала меня, как энтомолог редкую бабочку. Полная, с усталыми глазами, она медленно пробивала мои покупки, явно тянула время.