Последний свидетель - стр. 11
– Конечно, нет. Это врачебная тайна.
– Даже… никому-никому?
Холодок пробежал по спине. Что за странный вопрос? Неужели её настолько заботит мнение окружающих? Хотя, возможно, в маленьком городе это и неудивительно.
– Марина Викторовна, вас что-то беспокоит? Кроме сына?
Она словно слегка вздрогнула от моего вопроса.
– Что вы, что вы, Павел Андреевич! Просто… понимаете, у нас тут все друг друга знают. И иногда, знаете, люди склонны преувеличивать и придумывать. Не хотелось бы… лишних разговоров. Она немного помялась, поправила платок на плечах. Мне показалось, что она слишком пристально смотрит на мои руки, как будто оценивает, как я реагирую на её слова. – Ну, ладно. Простите, если я показалась вам странной. Просто… накрутила себя, наверное.
Когда дверь за ней закрылась, я остался один с каким-то неясным чувством. Что-то было не так, но что именно? Её слова казались вполне логичными, но в них чувствовалась какая-то недосказанность, словно она говорила не всё. Марина Викторовна явно что-то утаивала, но что именно – понять было сложно. Может, и правда просто боялась сплетен?
Я подошёл к окну, чувствуя лёгкую прохладу от стекла. Внизу, у подъезда, стояла тёмная «Тойота». За рулём, окутанный дымом сигареты, сидел мужчина. Невозможно было разглядеть его лицо в полумраке, но что-то в его неподвижной позе казалось… настораживающим. Марина вышла из подъезда. Я заметил, что она слегка расправила плечи, как будто сбросила с себя какое-то напряжение. Шла ровнее, увереннее, чем когда заходила. Села в машину, не оглядываясь. Водитель завёл мотор. Машина тронулась, растворяясь в потоке редких автомобилей. А я остался стоять у окна, пытаясь понять, что же всё-таки произошло. И почему у меня такое странное ощущение, будто за мной наблюдают.
Вслед за ней пришли другие. Как мотыльки на свет, летящие навстречу гибели.
Учительница Светлана Петровна села напротив меня, сжимая в руках мятый носовой платок с вышитыми васильками. Профессиональное выгорание читалось на её лице, как эпитафия на надгробии. Глаза – два потухших фонаря в заброшенном переулке, где ветер гоняет мусор и давно никто не решается пройтись в темноте.
– Тридцать лет учила детей любить литературу, – монотонно, как заезженная пластинка, произнесла она. – А теперь смотрю на них и думаю: зачем? Всё равно вырастут и забудут. Всё равно станут как все остальные, бездушные потребители, зомбированные экранами телевизоров.
– А что изменилось? – я подался вперёд. – Когда началось это чувство пустоты? Что стало той каплей, которая погасила огонь?
Светлана Петровна замерла, уставившись в пол, словно пытаясь разглядеть там ответ на свой вопрос. Или, наоборот, скрыть от меня то, что она знает. Пальцы сжались вокруг платка так сильно, что костяшки побелели, как мел. Потом – тихо, почти неслышно произнесла:
– Не помню.
Опять эта чёртова недосказанность. Опять обрыв на самом интересном месте, словно кто-то специально вырезал кусок плёнки из фильма.
Я почувствовал, как по позвоночнику ползёт холодок. Что за эпидемия забывчивости охватила этот город?
***
Молодой мужчина – Алексей – двадцать восемь лет, но выглядел на все сорок – сидел, обхватив колени руками. Защитная реакция психики – попытка спрятаться от ужаса реальности, свернувшись в эмбриональную позу. Позу зародыша, надеющегося вернуться в безопасное лоно матери. Его взгляд был прикован к одной точке на полу, словно там была бездна, готовая его поглотить. Или портал в другой мир.