Последний кайдан - стр. 6

Ода подлил ему саке, надеясь объяснить слова брата действием вина.

– Но ты и есть человек, Огава…

– К сожалению, да, – ответил тот. – Лучше бы я им не был.

– Огава, что на тебя нашло?

Брат подошёл к окну, аккуратно выглянул на улицу.

– Я видел его, Ода, видел.

– Кого… «его»?

Огава выпил саке залпом.

– Точнее, её.

– Ты уж определись, «он» там был или «она»…

– Я видел его, Ода! Опасное, как цунами, но манящее своей красотой!

– Я рад, что ты различил сибуй[19] в том, что увидел.

Размышляющий о красоте Огава то улыбался, то дрожал. Никогда прежде Ода не видел брата таким, словно тот уставился на волну цунами высотой в сто этажей, что вот-вот поглотит его. Какой одновременно прекрасной и ужасной она была.

Ода подошёл к окну и тоже выглянул на улицу, отодвигая занавеску, как полицейский: одним пальцем и от угла. Никого. Только звёзды подмигивают из-за низкой тёмной аккуратной тучки, единственной на всём небосклоне.

– Что тебя тревожит, братец?

Огава ответил:

– Я пришлю тебе одно имя, сможешь проверить? Вернее, не имя… проверь весь род. Лучше весь, да. Кто предки, как давно они здесь живут, чем занимаются. Сможешь? Это важно, сам знаешь. Я никогда о подобном не просил, но как я сказал тебе… я увидел то, что так давно искал. Нашёл под самым своим носом.

Ода не мог оторвать взгляд от одинокой низкой тучки.

– Тебе кто-то угрожает? Кто, Огава? Скажи мне, кто?

– Никто, конечно, никто, – спешно ответил он, отмахиваясь и улыбаясь пошире. – Любопытство. Мне угрожает только моё любопытство!

Он поднял стеклянный колпак и прислонил ко лбу реликвию – синий огарок свечи с четырьмя фитилями.

– Лето Красоты, брат мой, – вот что я увидел за вратами тории. Я видел то, что не могу объяснить. Видел сады сакуры с голубыми цветами, сотканные из дыма, и молодую женщину. Она обернулась, увидела меня и тут же исчезла, а меня порывом ветра повалило на спину.

– Это миф? – спросил Ода.

– Нет, такого не существует. Я все их знаю. И…

Он с тревогой посмотрел на огарок.

– Пусть Лето Красоты существует только за вратами тории. Так всем нам будет спокойней.

– Лето Красоты? Что это такое? – Каждый раз, слыша сочетание – «лето красоты», – Ода чувствовал, как в груди начинает покалывать.

– Хотел бы я узнать… хотел бы разобраться, что это такое.

– Надеюсь, что-то очень хорошее, – пожал плечами Ода, снова растирая в районе сердца. – Разве лето может быть плохим? Лето – подарок года.

– Мне тоже кое-что подарили вчера, – улыбнулся Огава.

– Вот как? И что же это?

– Ты понимаешь… Девочка лет шести догнала меня, поклонилась и протянула вот это. Сказала, что это «купол жизни».

Ода рассматривал медальон с синим камнем в форме восьмёрки, протянутый братом.

– «Купол жизни»? Не похоже на детскую игрушку. Древняя вещица.

Огава поправил брата, почти его заклиная:

– Это не то изделие, которое могут выковать люди! Оно из иного мира, я уверен!

– Иного мира? – усмехнулся Ода, подливая саке. – Откуда у ребёнка игрушка из «иного мира»? Просто сувенир!

– Дай мне клятву, Ода! Поклянись в том, о чём я только тебе могу сказать! Не спрашивай условия, принеси клятву рода! Прямо сейчас! – требовал Огава, готовый сорваться в истерику, чего с ним никогда не случалось прежде.

И Ода дал ему клятву рода, выслушав, что именно просит кузен.

На следующий день Ода получил сообщение, что Огава найден мёртвым. И смерть его была страшной.