Последний кайдан - стр. 30
Мать огрела меня по рукам прутом, и я взвизгнула.
– Она бежала не за мной, а за мальчиком!
– А она говорит, что за тобой!
– Я хотела помочь! Я предупреждала! Ей следовало быть аккуратной!
Снова удар.
– Матери перечишь?! И в кого такая ущербная уродилась? Из-за тебя я работу потеряла и теряю уважение соседей! Беда, а не дочь! Проклятие за мои грехи!
Я не понимала холодность матери. Может быть, она из воспитания не проявляла свои чувства на людях?
Она не брала меня за руку, когда мы переходили через дорогу, и до пяти лет я успела потеряться двадцать раз. Может, и больше, но я умела считать только до двадцати в то время. Больше всего на свете я боялась встретить Му-онну, которая могла сожрать меня целиком. Под ногами у меня мелькали бесконечные белые полосы пешеходного перехода, над головой высились силуэты незнакомцев. И любой из них мог сорвать с головы капюшон, накинуть его на меня и забрать в мир мёртвых.
Но умереть я не боялась. Я боялась расстроить своей смертью маму и принести в её жизнь очередные хлопоты. Может, она и не любила меня, но, скорее всего, не обрадовалась бы. И без того вдова, так ещё и бездетная старая женщина, чья дочь ушла к духам. Такого я допустить не могла и поэтому сопротивлялась пешеходам. Я кричала, звала свою мать и каждый раз её находила, надеясь, что в глубине души она рада, что я не сгинула в океане незнакомцев.
Пока я металась среди спешащих по своим делам горожан, я видела разное. Над некоторыми я видела застывшие чёрные тучки, предвестники ненастья – беды, горя или смерти. Каждый, над кем начинается буря, в скором времени должен умереть. Я всегда знала это.
И всегда находила мать. Рада она была или нет, но меня приводили к ней отпечатки коричневых босых ступней. Представляя, что следы коричневого мисо-супа оставляет мой погибший отец, я радостно по ним бежала и утыкалась матери в спину.
Каждый раз, когда видела чёрные тучки, я пыталась предупредить людей, чтобы они были осторожнее. Если не могла подойти лично, то просила маму предупредить соседа или вон того прохожего. Она смотрела на меня молча и ни разу никого не предупредила.
Она не верила мне, что чёрная тучка – большая опасность. Но её отказ верить мне не делал тучки добрее, и меньше их тоже не становилось.
В один из таких дней, когда я снова рассказала про тучку, направление ветра сменилось. Обычно моя длинная чёлка путалась между ресниц. Теперь же ветер начал бить в лицо, приятно охлаждая зуд на веках.
Но я терпела и не дёргалась – боялась потерять руку матери. Я старалась запомнить её тепло. Какой на ощупь этот палец? А мизинец? А средний какой? Большой был самым холодным. Его перетягивало серебряное колечко, которое никогда раньше я не видела так близко.
Мы с мамой были в центре города и свернули к одному из небоскрёбов.
– Танака-сенсей, – поздоровалась мама, когда мы вошли в высокое здание и я впервые проехалась на скоростном лифте. – Это моя дочь Нацуми. Вы назначили нам на завтра, но я решила привести её сейчас, потому что… то, что мы обсуждали, случилось снова.
Взрослые всё время что-то обсуждают, и у них постоянно что-то случается. Может, когда мне будет шестнадцать, мне наконец-то начнут верить? В то, что случается с теми, кто оказывается под тучками?
– Проходите, Ито-сан.