Порочные. Ты – мой запрет - стр. 18
И от этого Лэндону становится только хуже. Он не может смотреть спокойно, как Ноа сам себя разрушает – зависимость, долги, бесконечные неприятности. Иногда Лэндон реально злится. Хочет просто заорать: «Хватит! Исчезни! Делай что хочешь, только подальше от меня!» Хочется вычеркнуть его из жизни и послать нахрен, чтобы не тянуть на себе чужие проблемы.
Но не может. Потому что, кроме него и собаки, у него больше никого нет. Все остальные – либо фальшивые, либо временные. А Ноа, как бы он себя ни вёл, всегда остаётся рядом.
После игры они валяются на скамейке у края площадки. Оба вспотевшие, мокрые, в грязных кроссовках. Лэндон откидывается назад, прикрывает глаза. Несколько минут просто лежит, слушая собственное тяжёлое дыхание.
На противоположной стороне площадки, под деревьями, на лавке сидят две девушки и пристально наблюдают за происходящим.
Лэндон молча стягивает с себя мокрую футболку, которая насквозь пропиталась потом, швыряет её рядом, проводит рукой по шее и плечам, стараясь хоть немного остыть. Выхватывает у Ноа из рук подкуренную сигарету и делает глубокую затяжку.
Ноа, не упуская момент, присвистывает.
– Ну всё, чувак, ты их только что разогрел, – фыркает он. – Они пялятся так, будто ты тут стриптиз устроил.
Но Лэндон даже не поворачивает головы в их сторону.
– Пусть смотрят, – бросает он устало, уставившись в пол и пиная носком кроссовка мелкие камешки. – Всё равно ничего не получат.
– До мерзости правильный, как всегда, – усмехается Ноа и тянется к бутылке воды.
– Знаешь, – вдруг говорит Лэндон, – мой отец бьёт жену.
Ноа поворачивает голову, смотрит на него.
– И? Ты, типа, только сейчас это понял?
Лэндон молчит. Сжимает пальцы в кулак. Он не знает, зачем решил сказать это. Просто вырвалось.
– Это вообще не твоё дело, – спокойно добавляет Ноа, делая глоток воды. – Он же и тебя когда-то бил.
– Это другое, – бурчит Лэндон. – Я не могу понять её. У меня не было выбора, а у неё есть. Она же не обязана это терпеть.
– Обязана, если хочет жить, не зная финансовых проблем, – усмехается Ноа. – Никто не держит её. Её выбор – это деньги. А ты, чувак, слишком в это лезешь.
Лэндон ничего не отвечает. Ноа прав, это не его дело. Но мысли обо всей этой ситуации всё равно не отпускают. Он просто сидит и молча наблюдает, как сигарета медленно тлеет между пальцев.
– Да хватит заморачиваться из-за этого дерьма, – резко переключается Ноа. – Пошли лучше развлечёмся. Найдём пару девчонок, но не этих, которые пялятся, они какие-то не симпатичные. Напьёмся, повеселимся, как нормальные люди. Серьёзно, тебе срочно надо кого-то трахнуть и выпустить пар.
Он вытягивает руку и показывает предплечье, забитое под ноль. Татуировка на татуировке, и всё – женские имена. Разного размера, разного шрифта. Кто-то перечёркнут. Кто-то – с сердечком. Полный бардак.
– Вся моя личная коллекция, – гордо демонстрирует Ноа. – Все, кого я поимел. Некоторых даже дважды. Вечно в хорошем настроении, потому что много трахаюсь.
Лэндон смотрит на его руку и только качает головой.
– Ты вечно на весле из-за дури. А ещё ты идиот, – с упрёком хмурится он. – Я бы никогда не стал набивать имена девушек. Тем более тех, с кем просто перепихнулся в грязном сортире притона один раз.
В отличие от Ноа, на теле Лэндона нет ни одной татуировки. В подростковом возрасте он подумывал сделать пару – чтобы выглядеть круче, как тогда казалось. Но жизнь быстро показала, что настоящие метки образуются не на коже. Следы на теле – пустяк, в сравнении с теми шрамами, что остаются на сердце. Вот где скрыта настоящая история.