Полный спектр - стр. 29

Когда подходит моя очередь, служительница алтаря передает канонику круглую пластинку, и я открываю рот, не чувствуя вкуса на языке. Далее идет глоток вина из общего кубка, что по моим меркам настолько же не гигиенично, как добровольное облизывание сиденья унитаза, но какой у меня выбор? Каноник – низкорослый худощавый старик с обвисшей кожей – говорит заученные слова на автомате, превращая происходящее в конвейер. Он выглядит полуспящим, даже когда бредет по коридорам, не обращая внимания на нас, кто должен почтенно склонять головы, отбегая в сторону, словно он королевская особа, а мы – придворные слуги.

Проглатываю подношение вместе с горечью бытия и становлюсь в колонну, предвкушая время наедине с собой, а еще момент, когда в туалетной комнате смогу засунуть окоченевшие руки под горячую воду, чтобы немного отогреться.

Когда я только попала сюда, в монастырь святого Мартина, первое, что показалось странным – мужское имя, так не характерно стоящее во главе места, где в основном одни только женщины. За исключением садовника, плотника и престарелого каноника. С годами я обнаружила еще несколько странностей, как, например, розги, висящие в каждом классе наряду с деревянным распятием и алтарем. Они почти никогда не использовались по назначению, но всегда служили негласным напоминанием, что мы должны подчиняться правилам, быть покорными и тихими.

Обетные свечи воняли мокрой шерстью, а поскольку обычно они горели весь день с пяти утра, к вечеру запах впитывался в одежду и даже кожу. Монахини позаботились, чтобы у нас было все необходимое по их меркам: собственный экземпляр Библии, молитвенник, четки, книга гимнов, распорядок работы и учебы. Даже номер койки на жестком металлическом каркасе в общей спальне на сто пятьдесят человек. Но когда у меня случились первые месячные, никто из них будто не понимал, о чем я прошу, стоя в классе перед окровавленным стулом под прицелом десятков глаз. Они презирают тампоны и любые современные средства гигиены так же сильно, как аборты и компьютеры, внушая нам свои архаичные принципы, почти скатившись до уровня средневековых нравов. И неустанно повторяют при этом, что тяготы и лишения должны подготовить нас к этой жизни и жизни грядущей.

Каждое утро мы преклоняем колени перед крестом, а вечером засыпаем с молитвой на устах. Прутья забора стали слишком узкими, чтобы я могла выбраться даже ненадолго, единственным спасением служат письма, надежно спрятанные мною в нижней части угловой полки в библиотеке прямо за стопкой никому не нужных ветхих изданий Библии.

Вот куда я направляюсь после того, как целых два часа отковыривала застывшие восковые капли от подсвечников в опустевшем зале часовни. На сегодня работы больше нет, и до вечера я могу притворяться читающей библейские поучения, спрятавшись между полок. На самом же деле я планирую распаковать один из подарков Уэйда.

Когда всем знакомый владелец фермерской лавки как обычно в понедельник утром пожаловал в монастырь с тележкой, груженной свежим мясом, молоком и яйцами, никто не заподозрил неладное. И лишь перед уходом он успел шепнуть, где будет спрятана посылка для меня. Полагая, что он ошибся или плохо пошутил, я все же отправилась в указанное место, как только представилась возможность. За ящиками с картофелем и свеклой лежал тонкий пластиковый пакет без опознавательных марок, а в нем лакричная палочка, очередное письмо и набор для изготовления ароматного мыла.