Полночные тени - стр. 78

А затем убивали.

Медленно, с наслаждением, наблюдая за агонией. Ножом в живот, например. Пока содержимое кишок отравляло кровь, проходили десятки колоколов…

Стоит быть настороже.

– Нам далеко идти? – спросил я.

– Углубимся в лес. Я скажу, когда сделаем привал.

– Понял.

– Усвой еще кое-что: от меня ни на шаг. Захочешь погадить или мочевой пузырь натянется как бурдюк, обращаешься ко мне. Увидишь что-то странное – ко мне.

– Боишься, я убегу?

Он тяжело выдохнул.

– Ты меня неправильно понимаешь, – сказал. – Здешние места опасны. По-настоящему опасны. Стоит быть настороже, если жизнь тебе дорога.

Ахлоас обернулся, губы его растянула хищная улыбка, брови сошлись на переносице, в глазах сверкнула непонятная мне жажда.

У меня по спине пробежали мурашки, холодок разлился в животе.

– Не пачкай порты, паренек, – сказал старик, – и не пускай зайцев. Все пройдет хорошо – только не чуди, ясно?

– Ясно.

– Вот и славненько.

Лес становится гуще; торчащие из земли корни дубов напоминают свитых змей; стволы почернели и поблескивают от слизи, голые густые кроны над головой закрывают небо.

Путь сумрачен, дальше десяти шагов мрак растворяет в себе мир. Мало того, поднимается туман, густой, молочный, плотный, отчего ощущение нереальности происходящего только усиливается.

Тропа под ногами исхудала, ссохлась – и теперь нам приходится пробираться сквозь чахлую траву.

Тревога внутри меня растет, я все чаще оглядываюсь, взгляд непроизвольно отмечает ориентиры – особое дерево, необычный куст или камень, – однако сизая мгла не дает мне шанса, лес слишком ирреален.

– Мы куда-то конкретно идем? – спросил я.

– Да, углубляемся в чащу. Хочу показать тебе кое-что интересное.

– Это священное место?

– С чего ты взял?

– Туман. Он… он странный, сложно объяснить.

– Верно излагаешь, парень, – сказал Ахлоас, продолжая топать сквозь кустарник. – У нас тут много всякого “такого”. – Он сделал особый акцент на последнем слове. – И ничего естественного в нем нет, тоже верно. Однако и святостью в здешних местах не пахнет. – Смешок сорвался с его губ. – Скоро поймешь, почему.

Я не стал продолжать диалог.

Вскоре словно из ниоткуда возник черный монолит.

В два человеческих роста глыба торчит из земли и мха; её ничем не запятнанная поверхность испещрена вязью рельефов – вдавленные вглубь иероглифы собираются в незнакомые строчки

Мой взгляд скользит по ним, однако ничего разобрать не получается – язык незнаком мне.

Лес сторонится монолита: ветки лежат от него в десяти шагах, дубы растут и того дальше – возвышаются идеальным кругом, даже их бугристые корни и ветви тянутся в обратную сторону от глыбы, отчего не покидает ощущение, будто здесь давным-давно произошел страшный взрыв.

Лишь туман ничего не боится, стелется густой дымкой.

Моя рука легла на вязь иероглифов, тепло разлилось по коже, легкая вибрация отозвалась в костях.

Пальцы заскользили по выемкам, коснулись картинок – солнце встает над равниной с воткнутыми в землю мечами, уродец-упырь скалится в жуткой гримасе, от покрытого вязью меча исходят лучи, – вернулись обратно на верхние строчки.

Я не сразу понял: меня заворожил монолит, стою рядом с ним с открытым ртом, всматриваюсь в каждую щербинку, в каждую трещинку…

– Откуда он тут? – наконец спросил я.

Ахлоас посмотрел на меня, его брови нахмурились, в глазах блеснула настороженность.