Полночные тени - стр. 71
Но рассматривать здесь нечего: подземный колодец в три шага длиной и в четыре шага шириной, сырая циновка на полу, ведро для естественных нужд и… признаться, всё.
Свет над моей головой закрыли толстой деревянной перегородкой – солнечный шар, Глаз Баамона, я увижу только завтра утром.
Если позволят. И если повезет.
От здешней сырости моя одежда влажная, неприятно липнет к коже – и потому согреться не выходит, челюсти выстукивают ритм лихорадки, а пальцы не желают слушаться.
Озноб со мной до тех пор, пока я не вылезу из колодца и не окажусь на поверхности.
Я закрыл глаза.
Мысли, точно пустынный вихрь, крутятся в смертоносном танце.
Еще три дня назад меня принимал нокронговский царь.
Еще три дня назад я жил в прекрасном дворце, где слуги поили меня самыми дорогими винами.
Еще три дня назад я считал себя торговцем.
А теперь я – илот.
От злости внутри всё клокочет и беснуется. Животный крик рвется из груди, но мне приходится его душить.
А потому глаза обжигают слезы, заставляют ощущать себя слабым.
Вокруг тьма, и лишь она свидетель моих унижений.
(2)
Когда я вывалился из колодца, точно куль с мукой, земля встретила меня холодом.
Но хотя бы спертый воздух сменился легким свежим ветром.
Тело плохо слушается, одеревенелое; кожа чуть выше стопы на левой ноге саднит и чешется – еще несколько мгновений назад металлический обруч плотно касался её.
– Сам умоешься или тебя умыть? – раздался голос надо мной, хриплый, но уверенный.
Мой взгляд поднялся от земли.
Предо мной стоит среднего роста незнакомец.
Худое лицо с впалыми щеками испещряют морщины, однако назвать его стариком язык не поворачивается. Дело в глазах, молодых, ярких, с искорками веселья.
Одежда на нокронговский манер: высокие кожаные сапоги, теплые штаны, несколько рубах, плащ с подкладкой из собачьей шерсти.
И, конечно же, бесчисленное количество ремешков – то ли мода у них такая, то ли они имеют практический смысл.
Ремни змеятся от пояса до самых плеч, перекручиваются друг с другом, соединяются в узлы, а затем расходятся в стороны.
– Неужели мне достался глухой илот? – спросил старик.
Он наклонился ко мне; длинная рукоять полуторного меча, торчащего из-за его плеча, чуть сдвинулась.
– Я… Я… – Язык не слушается. – У меня есть связи! Я торговец! И смогу заплатить…
Договорить не успел: меня окатили водой из ведра.
От холода перехватило дух, солнечное сплетение и грудь сжало, рот широко распахнулся, пытаясь заглотить воздуха.
Дурные мысли тут же выбило из головы.
– Значит, умыть, – сказал старик. – Слушай, давай сразу оговоримся: мне наплевать, кем ты был.
– Н-н-но т-т-так нельзя! – бросил я, стуча зубами.
– С чего вдруг? Раз тебя привезли, значит, ты теперь илот. Поэтому будь добр: заткнись.
Дрожащими руками я попытался коснуться его ноги, однако тот шагнул назад.
– Вижу, ты еще не готов. Полезай обратно.
От мысли вновь сидеть во тьме страх скрутил живот, сердце забилось как бешеное.
– Н-н-нет! Пожалуйста! Не надо!
– Лезь. Или будет хуже. Поверь, я могу сделать такое, отчего ледяная вода покажется тебе сущим пустяком.
Собрав волю в кулак, я поднялся и двинулся к черному зеву, дышащему холодом.
– Там на дне есть выемка в стене, – бросил в спину старик. – В ней стоит свеча, трут и кремень. Не будь дураком – разожги ее, чтобы не сидеть в потемках. Только ногу не забудь приковать к цепи. Будь послушным илотом.