Полночные тени - стр. 20

Клинок Хеша молниеносно расчертил на груди кровавую полосу. Совсем царапина, но её достаточно, чтобы прекратить бой.

Толпа взорвалась хохотом.

Многие стали показывать пальцем на пьяного гиганта, закричали скабрезные шутки. Видно, как румянец залил щеки Куая, тот стиснул челюсти так сильно, что побелели скулы.

– Всё честно! – заявил Ман, похлопывая друга по спине. – Дуэль до первой капли крови, как и договаривались. Советую сходить к лекарю.

Смех не прекращается, звенят монеты: лишь несколько неудачников поставили на пьяного…

– Нет! – взревел Куай.

Он подскочил к названным братьям, оттолкнул Мана.

Хеш ожидал подобного, поэтому вовремя повернулся, кулак смачно врезался в скулу противника.

Однако Куай словно не заметил удара, рукоятью сабли шмякнул по носу обидчика.

Перед глазами Хеша вспыхнули звезды.

Он упал на спину.

– Я должен был стать капитаном, ублюдок! – надрывается пьяный гигант. – Я! Я!

Клинок вонзился в колено Рыбака.

Боль пришла мгновенно, затопила разум.

Хеш взвыл, тело его в агонии затряслось.

Чудовищные страдания превратили реальность в череду сменяющихся картинок.

Вот разъяренный Куай поднял над головой отрубленную ногу.

«Боги! Это же моя нога! Моя!»

Вот Ман вскинул саблю и снес голову пьяному ублюдку.

«За это будет выговор от генерала», мелькнула глупая мысль.

Вот Ман склонился над ним, что-то шепнул, но слов не разобрать, не разобрать, не разобрать…

Вот остальные люди окружили его, начали перешептываться.

Хеш почувствовал, как его кто-то поднимает на руки, словно девушку.

Ман.

Это сделал он.

До ушей донеслись, словно из глубины реки, обрывки фраз:

– Держись!.. Я дотащу тебя… Не сдавайся… Брат!..

Брат… Брат…

Наконец, пришло спасительное забытье.

Тяжелое и неповоротливое солнце нехотя поднимается над пустыней.

Еще холодный утренний ветер пронизывает до костей.

Дюны усыпаны человеческими следами, словно еще недавно здесь был караван.

Не стоит обольщаться: на самом деле это метки демонов, хохотавшие всю ночь над глупым дураком.

Поблизости нет людей.

Нет никого.

Мир пожрала пустыня.

И в какую сторону ни посмотри, везде увидишь лишь холмики.

Курганы, в которых похоронены несчастные глупцы.

Даже вдали небо сливается с желтым песком.

Следы, оставленные демонами, похожи на застывшие в крике лица.

Матери, оплакивающие смерть детей.

Жены, лишившиеся мужей.

Мужья, сломленные горем.

Ребятишки, потерявшие родителей.

Все они тут – на песке.

Беззвучно плачут.

Хеш старается ни о чем не думать.

Надо.

Идти.

В город.

Друг с каждым пройденным шагом становится всё тяжелее, мышцы на руках едва-едва держат тело.

– Ты не переживай – мы дойдем, – сказал названный брат. Правая культя уже покалывает от бронзового протеза. – Осталось всего ничего. Ты будешь держаться? Можешь ничего не говорить, я знаю: будешь. В крайнем случае, если тебе станет плохо, я расскажу тебе какую-нибудь свою историю. Про торговца с членом по колено. Или про девушку с тремя сиськами…

Лицо Мана бледное, как у мертвеца. Закрытые веки подрагивают, на губах пузырится белая пена. Правая рука безвольно висит. Сделанные из рубахи бинты на животе пропитались кровью, пахнут монетками.

– Я отдаю тебе долг, – сказал Хеш, задыхаясь. – За ногу. Ты же меня спас тогда… Вот и я спасу тебя. Ты ведь пойми: у меня нет никого, кроме тебя, брат. Никогошеньки. Я еще не готов остаться один на белом свете. А вдруг мне плохо станет, кто за мной поухаживает? Это у тебя жены есть, а у меня… Понимаю: эгоистично звучит, но я говорю правильные вещи, брат.