Подлинная царица - стр. 12

Как у большинства хорошеньких женщин, у тетушки Нины был роман, однако замуж она так и не вышла. Ее волшебным принцем стал Великий князь Николай, с которым она была тайно обручена^>7. Однако когда Великий князь обратился к Александру II с просьбой разрешить ему жениться на своей избраннице, император, так и не простивший юную фрейлину, по чьей вине он совершил промах, такого согласия ему не дал.

Бедные влюбленные встретились в Швейцарии во время поездки туда Императрицы, за которой ухаживала тетя Нина. Там оба сказали друг другу последнее «прости» и бросили обручальные кольца в озеро. Великий князь не смог забыть своей возлюбленной, и – хотя со временем женился на другой, – когда моя тетушка скончалась, он пришел проводить ее в последний путь. Молча стоял он, печально глядя на гроб, в котором покоились останки той, с которой были связаны его юношеские мечты и надежды.

По существу, тетушка Нина пожертвовала собственной жизнью во имя спасения жизни Государыни. Случилось так, что когда Императрица в сопровождении моей тетушки ехала в Швейцарии в экипаже, на них налетела крестьянская повозка. Защищая Императрицу, тетя Нина встала с места и получила сильный удар оглоблей в грудь. Спустя некоторое время образовалась раковая опухоль, однако моя тетушка пережила свою Августейшую повелительницу, которая несколько лет спустя скончалась в Петербурге. Говорят, что в день ее смерти над Зимним Дворцом в небе возник светящийся Крест – как бы символ физических и нравственных страданий Императрицы.

Впоследствии тетя Нина стала фрейлиной императрицы Марии Федоровны, а затем Обер-гофмейстериной двора Великой княгини Елизаветы Федоровны. Великая княгиня очень привязалась к моей тетушке, а после ее кончины обратилась к моей матушке с просьбой занять место покойной сестры. По семейным обстоятельствам матушка отказалась от этой чести, но нередко навещала Великую княгиню и ее супруга, Великого князя Сергея Александровича. Помню мамин рассказ о том, до чего же убивалась Великая княгиня после трагической смерти мужа и как, отрешившись от мирских радостей, стала настоятельницей основанной ею Марфо-Мариинской обители в Москве.

Детство мое прошло главным образом в поместье бабушки. В Ревовке мы жили довольно патриархальной жизнью – простой и размеренной, – которой – увы! – не суждено вернуться. Мне, русской, очень больно сравнивать тогдашних крестьян с нынешними. Обычно крестьянин был добр по природе и совершенно невежествен. Дать ему образование оказывалось делом чрезвычайно сложным. Всякий раз, как бабушка пыталась уговорить крестьян, арендовавших у нее землю, отдать своих детей учиться, она получала неизменный ответ: «Грамота мужика не накормит. Наши родители прожили без грамоты, проживут и наши сыновья». Вера в аристократию была у них безграничной, во всем крестьяне полагались на своих помещиков. Но, на свою беду, русский крестьянин подвержен воздействию разных краснобаев и бумагомарак. Этим-то и объясняется невероятный успех революционной пропаганды и лживых обвинений, распространявшихся в обществе с целью подорвать престиж царской семьи в глазах простого народа. Не могу не признать и нашей вины в том, что мы не попытались бороться с этой опасностью, хотя и знали о ее существовании.