Под ярким светом славы - стр. 2

– Это оно, – я заглушила двигатель на изгибе подъездной дорожки. В последний раз Эм была здесь лет в восемь. Сейчас ей четырнадцать. Слишком много времени прошло, чтобы сохранить чёткие воспоминания.

– Я думала, оно будет больше.

Я старалась не показывать разочарования. Этот дом когда-то был моим убежищем – тёплым, полным любви и уюта. Я надеялась, что он станет таким и для Эм, но боялась говорить об этом вслух. Одна из многих тем, которые мы так и не затронули за время поездки.

– Он был вполне хорош для своего времени, когда бабушка Лили его покупала.

– «Хорош» – это для обычных людей. Она же могла позволить себе целое поместье.

– Всё было по-другому, – покачала я головой. – Голливудские актёры тогда не зарабатывали столько.

Меня тревожило, как Эм говорит о прабабушке. Она выросла не так, как я. У неё не было воспоминаний о Лили, пекущей печенье или резвящейся со мной в бассейне. Она не носила костюмы на Хэллоуин и платья, которые бабушка шила так искусно, что мне завидовали все подруги. Эм не знала Лили как человека – лишь по старым статьям в бульварной прессе.

Ноги были ватными, когда мы вышли из машины. Но дом был в лучшем состоянии, чем я ожидала: газон подстрижен, кусты аккуратно подровнены.

Внутри пахло затхлостью. Эм сморщила нос. Но меня поразила не плесень, а звенящая тишина. Всё осталось на своих местах: витражная люстра Тиффани над обеденным столом, старый столик швейной машинки Singer у дивана в цветочек. Всё, кроме бабушки. Это был уже не дом, а тело с вырванным сердцем.

– Какой маленький, – заметила Эм.

– Это к лучшему. Представь, если бы у неё был один из тех мега-особняков? Мы бы годами тут разбирались.

На кухонном столе громоздилась стопка почты. Я открыла холодильник, ожидая увидеть заплесневелые остатки, но он был пуст и вымыт.

Эм заглянула в шкафчик, где лежала лишь коробка отрубей с изюмом.

– Почему она не снималась больше, чтобы купить что-то получше?

Я пожала плечами. Причина, по которой Лили Адамс исчезла с экранов на пике карьеры, оставалась загадкой даже для самых близких. Легко было списать всё на замужество и семью, но это объяснение никогда не казалось мне исчерпывающим. Многие актрисы возвращались к работе после рождения детей. Бабушка обожала актёрство – я видела это в её глазах, когда мы смотрели старые чёрно-белые фильмы. Порой вместо сказки на ночь она рассказывала мне истории о звёздах, с которыми дружила. Но это были редкие моменты. Обычно же она отмалчивалась, а на мои расспросы в её глазах появлялась грустная тень, и она говорила, что «это тема для другого раза».

– Это бабушка?

Я подошла к Эм в гостиной. Она разглядывала афиши в рамках: на одной Лили танцевала в объятиях красивого темноволосого мужчины, на другой – сияла знаменитой улыбкой с ямочками в форме медсестры.

Эм повернулась ко мне с серьёзным выражением.

– Мы их никому не отдадим, правда?

– Если они ценны, мы должны их оставить.

Она снова уставилась на плакаты, впитывая детали, как когда-то это делала я.

Я не понимала, зачем женщина, всю жизнь скрывавшаяся от внимания, захотела выставить свою историю напоказ. На разборку всего этого уйдёт пара недель, но я была благодарна за этот шанс – последний раз побывать здесь перед продажей. Две недели наедине с Эм, без лишних глаз.