По праву ненависти - стр. 11
– Ну и поделом ему, – пожимаю плечами. – Впредь будет думать головой прежде, чем творить всякую дичь.
– Не-е-ет, – Амалия картинно качает головой. – Назара ремнем не испугать. А вот разозлить – очень даже можно. Он вернется в школу, и ты поймешь, что совершила ошибку, сдав его учителям. И поплатишься за содеянное.
– Ой, как страшно, – саркастично роняю я. – Так Радкевичу и передай.
Потеряв интерес к перепалке, я поворачиваюсь к Мироновой спиной и принимаюсь копошиться в вещах, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен. Какое-то время «королева» буравит мой затылок пристальным взглядом, а затем наконец отходит к своему шкафчику и под визгливый треп подружек-подпевал тоже начинает переодеваться.
Достаю из мешка кроссовки и спортивную форму, мысленно анализируя услышанное. Так, значит, Назар и впрямь огреб за то, что сломал мои очки. Это радует. Но, с другой стороны, Амалия может быть права: вдруг эта мера не усмирит, а, наоборот, усилит его ненависть?
Тогда мне придется туго. Но молчать и терпеть издевательства я все равно не собираюсь. Посмотрим, у кого яйца крепче: у меня или у придурка Радкевича.
Однако немного осторожности все же не помешает. Очки лучше надевать непосредственно в начале урока и убирать в футляр сразу после. Тогда увеличивается вероятность сохранить их в целости. Ну и осенние ботильоны придется сменить на кроссовки. По крайней мере, до тех пор, пока не похолодает и земля не покроется лужами. В кроссовках гораздо удобнее бегать, а чутье подсказывает, что бегать мне предстоит ой как часто.
Натянув на себя лосины и просторную белую футболку, я собираю волосы в хвост и вместе со звонком на урок захожу в спортзал. Мои одноклассники тоже разбредаются по помещению. Максимально лениво и неспешно.
Пока физрук где-то задерживается, я подступаю к окну, разглядывая серый осенний пейзаж. Внезапно слуха касается елейный смех Мироновой и ее наигранно-смущенное:
– Родион! Ну хватит!
Поддавшись любопытству, скашиваю глаза к источнику звука. Амалия стоит, прижавшись спиной в стене, а над ней возвышается Гофман. В спортивной форме он кажется более земным и реальным, чем в идеально выглаженной рубашке и стильных брюках, но от этого не менее крутым.
Миронова одета в короткий обтягивающий топик, который едва прикрывает ее пупок, и рука парня непринужденно покоится на оголенной полоске кожи. Склонив голову, Родион что-то говорит своей девушке, а она в ответ буквально светится от счастья и громко хихикает.
Интересно, о чем таком он ей лечит? Неужто о великой любви?
Через пару минут в зал входит поджарый низкорослый физрук сурового вида и, отправив нас на пробежку, зычным голосом объявляет, что сегодня в программе волейбол. Мне остается лишь вздохнуть и уныло охнуть, ибо эту игру я с детства не люблю. Так же, как и она меня.
Помнится, в восьмом классе, неудачно приняв подачу, я вывихнула палец. А в десятом – потянула лодыжку, когда пыталась перебросить мяч через сетку. Словом, игра в волейбол слишком часто закачивалась для меня увечьями, оттого я всерьез опасаюсь, что этот раз не станет исключением.
Будь я в прежней школе, то непременно попросила бы учителя избавить меня от необоснованного риска. Но в этой – такое вряд ли проканает. Я, конечно, не знаю местного физрука, но впечатление он производит жутковатое. Судя по жилам, то и дело надувающимся у него на шее, и слюням, которые периодически вылетают из его рта вместе с командами, с этим человеком лучше не спорить.