По праву ненависти - стр. 13
Я почти уверена, что он сейчас откажет. Возмутится, скажет, что в случившемся нет его вины, и пошлет меня куда подальше. Но вместо этого Гофман лишь коротко наклоняет голову в знак согласия, и его пронзительные голубые глаза фокусируются на мне:
– Пойдем. Тебе нужно остановить кровотечение.
Это звучит так… странно. Так противоестественно и неожиданно, что на миг я совершенно теряюсь. Впадаю в ступор и, забыв о пульсирующей боли, вылупляюсь на него.
Родион тем временем трогается с места, но, заметив, что я не иду следом, притормаживает и нетерпеливо добавляет:
– Поторопись. Иначе зальешь кровью весь пол.
Отмираю.
Беру себя в руки и, превозмогая слабость, устремляюсь за ним. Пока мы покидаем спортзал, нас преследуют любопытные взгляды одноклассников и их приглушенные шепотки. Должно быть, они надеются, что, оказавшись вдали от учительских глаз, Гофман меня прикончит. Да я и сама, если честно, всерьез опасаюсь этого…
Мы выходим в коридор и сворачиваем направо. Я держусь чуть позади, на безопасном расстоянии, а мой спутник уверенно уничтожает расстояние быстрыми широкими шагами.
В полной тишине мы поднимаемся на второй этаж и приближаемся к медпункту. Родион коротко стучит в дверь, а затем распахивает ее, заглядывая внутрь.
Я ожидаю, что он поздоровается с сидящей внутри медсестрой, но с его губ не срывается ни слова. Он раскрывает дверь чуть шире и жестом приглашает меня войти.
И, только оказавшись внутри белого, пахнущего лекарствами кабинета, я осознаю, что он пуст. Медсестры здесь нет.
– Сядь на кушетку, – командует Гофман, шагая к высокому застекленному шкафчику и беззастенчиво распахивая его дверцы.
– Но… Где же медсестра? – растерянно интересуюсь я.
– Откуда мне знать? – резковато отвечает он, продолжая копошиться в шкафу.
А затем поворачивает голову, проходится по мне оценивающим взглядом и повторяет приказ:
– Сядь, я сказал.
Его тон настолько безапелляционный и не терпящий возражений, что я сдаю еще одну свою позицию: отступаю назад и опускаюсь на кушетку, все еще прижимая руки к окровавленному лицу.
Родион продолжает хозяйничать в медпункте. Решительно и без сомнений, будто имеет на это полное право. Достает из шкафа пачку бинтовых салфеток и без зазрения совести вскрывает ее.
– Что ты делаешь? – недоумеваю я, потрясенно наблюдая за его движениями.
– Оказываю тебе первую помощь, – говорит он, не поднимая взгляда. – Или ты предпочтешь и дальше истекать кровь?
– Ну… Я…
– Прижми к носу, – он протягивает мне стопку салфеток. – Плотно.
Чуть помедлив, повинуюсь.
Родион лезет в небольшой морозильник, стоящий в углу, и достает оттуда маленький мешочек льда.
– А это наложи на переносицу. Поможет сузить сосуды.
Я забираю из его рук обжигающе холодный пакетик и прикладываю его к горячей коже. Облегчение от контакта с холодным наступает практически мгновенно. Боль немного стихает, а напряженные мышцы тела невольно расслабляются.
– Голова кружится? – интересуется Гофман, сложив руки на груди и придирчиво меня оглядывая.
– Нет…
– Болит?
– Немного.
– Тошнота? Нарушение зрения? Звон в ушах? – продолжает допрос.
– Ничего из этого.
Пару раз моргаю, проверяя, на месте ли линзы, но с ними, кажется, все в порядке. Основной удар пришелся на нижнюю половину лица.
– Хорошо. Значит, с высокой долей вероятности, можно исключить сотрясение, – резюмирует он.