Пленники раздора - стр. 49
– Родненький, – прошептала скаженная, стискивая его ледяные пальцы. – Замаяла я тебя… Ты уж прости… Хоть ел… нынче? Или опять… позабыл?
Она слепо смотрела мимо него.
– Ел, – глухо ответил Донатос, чтоб прекратить жалобное лепетание. – Ежели узнаю, что опять без полушубка во двор…
Дурочка слабо улыбнулась.
– Нет, свет мой… какой уж теперь двор? – Она ласково погладила его запястье. – Устал… Тебе бы поспать… Ты иди… иди… отдохни… Я утром… кашки принесу…
Её голос угасал. Веки тяжелели и медленно опускались.
Подошёл Ихтор, согнал кошку, ощупал девку, оттянул веко, потрогал за ушами, под подбородком и растерянно сказал:
– Не пойму, что с ней… Не настыла уж точно. Надо лучше глядеть. Раздевай.
Донатос поймал себя на том, что едва не начал пятиться к двери. Хранители, за что?! Может, ему ещё и припарками её обкладывать?
– Ну? – Ихтор повернулся от стола, на котором смешивал какое-то питье. – Служки спят все. Раздевай.
– Иди за дверью постой, – приказал Донатос Руське, который присел на низенькую скамеечку и развесил уши. – А ты отвернись, – сказал уже Зорану.
Парень покраснел и спешно отвёл глаза.
Крефф колдунов приподнял бесчувственную Светлу и взялся неловко стаскивать с неё исподнюю рубаху. Отчего-то ему сделалось муторно от мысли, что нагую дурочку будет смотреть сторонний мужик, трогать, крутить то так, то эдак.
Рыжая кошка сызнова устроилась на подоконнике и оттуда внимательно наблюдала за мужчинами.
Ихтор подсел к скаженной, на которой из всей одёжи остались только шерстяные носки, взялся водить руками повдоль тела, где-то мягко нажимая, где-то осторожно щупая. Искорки дара сыпались с пальцев, просачивались под кожу. В движениях целителя не было ни сластолюбия, ни глумления, лишь заученная отточенность. Он делал то, что следовало, не обращая внимания, кто перед ним.
Но Донатос всё одно скрипнул зубами и уставился в окно. Прибывающая луна торжественно сияла, будто ухмыляясь со своей высоты.
– Чудно́… – послышался голос целителя. – Здорова девка. Отчего у неё жар, не пойму… Ты её не донимал ли? Может, обидел как? Бывает с ними такое…
– Какое? – разозлился колдун. – Уж не первый день то полыхает, то скачет как коза. Нынче вон совсем плоха. Ты лекарь или нет? Чего делать скажешь? Колыбельными мне её пользовать, что ли?
– Оставляй тут, – велел Ихтор. – Пусть будет под приглядом. Я к ней выуча приставлю следить, малиной поить, мёдом потчевать. Глядишь, и пройдёт всё. Ну и ты… помягче с ней.
– Я её сюда на руках принёс, уложил, раздел, – начал перечислять Донатос. – Куда уж мягче-то, а?
Ихтор задумчиво кивнул. И впрямь, всё совершённое было для колдуна сродни подвигу нежности.
Донатос тем временем поглядел на раздетую дурочку и не удержался, прикрыл её отрезом чистой холстины, лежавшим на одной из полок.
– Пойду спать. Завтра утром загляну.
Целитель кивнул и снял с подоконника кошку. Погладил между ушами, отчего Рыжка довольно зажмурилась.
– Иди. Ежели что, я за тобой пришлю.
Колдун мученически вздохнул.
Спать.
Небось с утра Клесх соберёт всех, будет пряники раздавать за Беляна. Лишь теперь Донатос понял, что ни у кого так и не спросил ни про побег кровососа, ни про его дальнейшую судьбу. Ни про что. Весь отдался хлопотам о своей дуре. Обережник даже не заметил, что впервые, пусть и лишь в мыслях, но назвал Светлу своей.