Письмо в завтра - стр. 6

Шорох раздался снова – теперь совсем близко, за соседним стеллажом. Михаил резко встал, прижавшись к терминалу. Тень мелькнула в проходе – высокая, угловатая, с движениями, слишком плавными для человека. Дрон? Или хуже – маска «Газа»? Он затаил дыхание, вслушиваясь. Тишина вернулась, но она была обманчивой, как затишье перед бурей. Кто-то – или что-то – знало, что он здесь. И это знание было тяжелее любого груза, что он мог унести.

Теперь он понимал: тьма этого мира была иной. Она не просто скрывала – она пожирала. И если он не найдёт свет, не вспомнит, кто он, то станет её частью. Пустой оболочкой, как те, что бродили по улицам, улыбаясь под масками «Газа», не зная, что их улыбки – ложь.

Гул серверов усилился, и где-то вдали раздался щелчок – металлический, резкий, как звук захлопывающейся двери. Михаил обернулся, но коридор был пуст. Только тени дрожали, словно смеялись над его решимостью. Он знал, что должен уйти – спрятать письмо, вернуться в безопасную серость академии. Но вместо этого он шагнул глубже, туда, где пыль была гуще, а тайны – ближе. Письмо в его кармане было не просто бумагой – оно было нитью, ведущей через лабиринт. И он пойдёт по ней, даже если она приведёт его к пропасти. Шаги его заглохли в гуле архива, а тень за стеллажом замерла, наблюдая.

Михаил выбрался из глубин архива, словно из-под земли, где время застыло в ожидании тех, кто осмелится его разбудить. Он остановился у выхода – узкой щели между стеллажами, за которой начинался коридор, ведущий к верхним этажам академии. Здесь свет был ярче, но холоднее, отражаясь от белых стен, казавшихся вымытыми до стерильной пустоты. Он прижался к стеллажу, чувствуя, как холод металла проникает сквозь куртку, и достал письмо из кармана. Пальцы дрожали – не от страха, а от предвкушения, острого, как лезвие, что вот-вот разрежет завесу его неведения.

Бумага шуршала в руках, хрупкая, как крыло мотылька, уцелевшего в бурю. Михаил развернул её, и строки, выведенные чёрными чернилами, проступили перед глазами, словно следы на песке, которые волны ещё не успели смыть. «Газ – их оружие, память – твоя сила», – прочёл он снова, и слова эти теперь звучали громче, отзываясь в нём, как колокол в пустом храме. Ниже следовал чертёж – хаотичный на первый взгляд, но при ближайшем рассмотрении стройный, как паутина: линии пересекались, образуя схему устройства, названия которому не было. Только приписка мелким почерком: «Фиксирует мысли. Защищает их».

Он вгляделся в чертёж, пытаясь понять его суть. Это было не просто изобретение – это был вызов, оружие, брошенное в лицо невидимому врагу. Михаил почувствовал, как внутри него что-то шевельнулось – неясное, но горячее, как искра, упавшая на сухую траву. Кто-то, сто лет назад, оставил это для него – или для любого, кто найдёт. Но почему он? Почему именно сейчас?

– Ты бы сказал, что это бред, – прошептал он, обращаясь к Диме, чей образ возник перед ним: худощавый, с растрёпанными волосами, он стоял, скрестив руки, и ухмылялся своей вечной насмешкой.

– Ещё какой, Миш, – отозвался воображаемый Дима. – Старая бумажка и ржавый хлам. Ты серьёзно думаешь, что это спасёт мир?

– Не мир, – тихо ответил Михаил. – Меня.

Он замолчал, глядя на письмо. Память – твоя сила. Эти слова цеплялись за него, как шипы, оставляя следы. «Газ», – подумал он. Невидимый, вездесущий, он стирал их по кусочкам, и никто не замечал. Или не хотел замечать. Но теперь у него было доказательство – не просто подозрение, а слова, написанные рукой, которая не сдалась. «К.В.» – кто ты? Учёный? Бунтарь? Призрак, оставивший крик в этой бумаге?