Письмо из прошлого - стр. 64
- А где тебе еще жить то? – с вызовом в голосе спросила баба Лида, поднялась с табурета, зашаркала по грязному полу в сторону большой комнаты, Маша поплелась следом. – И на какие шиши? Не одной же тебе жить, после всего случившегося. Как ты одна без близких? без работы? Какая тебе работа, учишься еще...Или бросай учебы и иди полы мыть.
- Нет! – Маша мотнула головой – только этого ей не хватало. – К вам поеду, в деревню! Отец очень хотел чтобы я была с проессией. немного осталось и диплом.
- Но ты не спеши, не спеши! Мое дело как говорится предложить. – Родственница остерегающе выкинула вперед руку. – Не гони коней. Это для участкового, для соседей, для тетки из попечительского совета ты поедешь ко мне, на деле же…
Баба Лида замолчала, сощурилась от полуденного солнца.
- Что? – Маша тревожно поддалась вперед. – Что на деле?
- Здесь останешься. Учиться тебе надо, чтобы человеком стать, да и парень твой тебе поможет, а в деревне глушь, никакого развития, да и мне на старости лет не до забот, сама понимаешь. Да и к тому же тебе восемнадцать – взрослая.
Маша понимала, но все равно спросила, растерянно заморгав:
- А пока останусь здесь? Одна?
- Ничего! Справишься! – махнула на нее рукой баба Лида. – Я буду привозить тебе продуктов кое-каких.
Голос родственницы звучал уверено и твердо, непреклонно, а потому Маша лишь еле заметно кивнула, опустила в пол глаза – что ж, ее судьба предрешена. А ближе к вечеру, когда заходившая на поминки соседка Анна Кузьминична отправилась домой, похлопав, как ей видимо, казалось, ободряюще, Машу по плечу, засобиралась в дорогу и родственница, надеясь успеть на последний рейсовый автобус.
- Остаешься одна, - сказала она уже в дверях, оборачиваясь. – Не бойся, ложись и спи, а на девять дней я приеду, да квартиру бы надо осветить, а то не дело это, самоубивец был.
- Хорошо. – Как можно бодрее сказала Маша, тяжело набрала в легкие воздуха, уже зная наверняка, что как только дверь за родственницей закроется, она заревет во весь голос. – Приезжайте.
Баба Лида кивнула и вышла в полумрак подъезда, дверь с тихим скрипом закрылась. В повисшей тишине пустой квартиры Маша слышала, как тикают часы на кухне, как медленно и прерывисто она дышит, как стучит ее сердце. Зареветь, как планировалось, не получилось, слезы вдруг высохли, словно истощенная в пустыне река. Маша опустилась на табурет, так и стоявший посреди коридора, посмотрела вокруг. Что она чувствует?..
Это что-то холодное и липкое, скользящее медленно по телу, нельзя было назвать страхом, это было что-то иное – пустота, медленно заполняющаяся ледяной жижей, выжигающая изнутри все чувства и эмоции. Эта жижа заполняет нутро, словно пустой сосуд и каменеет, оставляя внутри вечный холод.
Маша усмехнулась, разжала пальцы, сведенные с силой все это время, и только сейчас почувствовала боль, но разве боль физическая могла сравниться с тем, что горело внутри. Горело, но она знала наверняка, скоро догорит и развеется пеплом по ветру, оставляя только воспоминания, которые время не пощадит и однажды сотрет. Она вновь усмехнулась, прошла по коридору в ванную, смочила лицо ледяной водой, посмотрела в зеркало – надо же, как сильно похожа на мать.
- Как повзрослела ты, Маша. – Сказала она хрипло, кивнув на свое отражение – совсем взрослая девушка смотрела на нее уставшими глазами, на вид немного больше двадцати.