Песнь о Сэйке - стр. 5
Сэйке пришла в себя от того, что боль в плечах утихла, сменилась ощущением, какое бывает, если долго стоять на мысу, подставив тело солнечным лучам. Не открывая глаз, попробовала пошевелить пальцами – и смогла, хоть и странно, непривычно, как если бы долго-долго совсем не двигала рукой.
– Открой глаза, человек.
Голос был очень высоким и звонким, таким, какой мог бы быть у первых весенних почек, ещё клейких от живительного сока. Сэйке точно знала, что так говорить не может ни человек, ни – и в этом она была уверена ещё сильнее – обитатель подземья. И всё же ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы вновь посмотреть на мир: нападение, подлое и святотатственное, оказалось страшнее, чем даже пелена на личине Предвечной.
Сначала были видны только небо и солнце, ничуть не сдвинувшееся с того места, на котором было, когда Знающая начинала обряд. Сэйке поднялась на ноги, опершись ладонями о землю, и тут же чуть не упала вновь – руки, которые она хоть и непривычно, но чувствовала, висели в воздухе, отделённые от плеч пустотой толщиной в палец.
– Человек, не пугайся. Мы смогли вернуть твои руки только так, но они будут слушаться тебя также, как и раньше. Ты привыкнешь.
Голос доносился откуда-то сзади, от озера, и Сэйке медленно обернулась: почти уверенная в том, кого увидит, но не способная до конца поверить в это.
Тарпыг, высокий и мускулистый человек с сияющими золотыми крыльями и увенчанной гигантскими рогами головой лося, стоял у самого берега озера. Он был одет в одни лишь кожаные охотничьи штаны и держал на руках мальчишку лет десяти, золотоволосого и золотоглазого.
– Алви… – Сэйке спешно приложила правую руку к губам и левую к сердцу, приветствуя божественное дитя самым уважительным жестом из существующих.
– Ты хотела просить совета у Предвечной. Они с Отцом не в силах сейчас говорить с людьми понятным им языком, их ответ передам тебе я. Через три дня в верховья Свеиты поднимется корабль из Жемчужного города с грузом драгоценных масел и слоновьих бивней на борту. Ты предложишь им десять шкурок выйки за то, чтобы тебе позволили взойти на борт и кормили до тех пор, пока корабль не вернётся в родную гавань.
– Но…
– Твоя ученица Сэйган готова к инициации. Приведи её завтра сюда, и Тарпыг явится ей и своими руками обольёт водой из священного озера. Она умная девочка, справится с защитой племени пока ты будешь в дальних краях.
– А как же…
– Тарпыг уже очистил лес от выек – это их шкуры ты отдашь людям юга. До поры этого будет достаточно, чтобы засвейтцы вольно ходили по лесу, который вы называете дальним. Если же ты не справишься со своим делом, то во всём земном мире не будет больше безопасного места. – Алви, до того смотревший куда-то за спину Знающей, вдруг взглянул прямо ей в глаза. – Я хотел бы рассказать тебе, что это за дело и почему оно так важно. Но не могу. Ты поймёшь всё сама, когда окажешься на месте. Прощай, человек. Мы будем следить за тобой.
Обратной дороги Сэйке не помнила. Шла и шла, сжимая в руках тушки выек, привычно избегала совсем уж нечистых лесных тропинок, и всё думала о пугающем требовании Алви.
Никогда ни одна Знающая не уходила от своего дома и образа Предвечной, от тех, кого клялась защищать и оберегать от подземья. Сэйке помнила, как несколько вёсен подряд Ойган, растерявшая силу ног за годы служения, просила вынести себя на мыс, подолгу сидела там и жадно глядела на огромные корабли южан. Однажды совсем молодая и оттого кажущаяся себе неописуемо важной Знающая спросила у наставницы: что такого она видит в этих чудных чёрных людях и их кораблях высотой с два дома, а длиной так и все десять? Ойган тогда – не сразу и неохотно – сказала, что и сама не знает того и никогда за дальние урочища не выходила, и судьбой своей довольна, но что-то тяжко щемит в груди, когда остроносые корабли поднимаются вверх по реке. Сэйке запомнила её слова, но не поняла: чудные чёрные люди казались порождениями подземья, неведомо как завладевшими божественными камнями и снадобьями, и вызывали только лишь отвержение. Даже сейчас, спустя три весны после смерти наставницы, Сэйке боялась мира за пределами Засвейтья и не понимала его. Но разве станешь спорить с Алви?