Первый реактор Курчатова - стр. 7
За окном тянулись поля, серая дорога уходила вперёд. Внутри машины было тепло, привычно. Но ощущение, что мир треснул ночью, не отпускало.
Глава 2
7 июня 2028 года
КПП Курской АЭС всегда встречало одинаково: ровные линии забора, стекло кабинки с отпечатками чужих ладоней, барьер, который поднимается без эмоций. Ник протянул пропуск, и в этот момент понял – рутина даёт осечку. Охранник Климов, обычно не лишённый грубоватых шуточек, сегодня был молчалив. Он крутил карточку так, будто разбирался в новом алфавите, морщил лоб. Широкие плечи тянули, на шее перекатывались жилы, а глаза оставались мутными, словно он не высыпался целую вечность.
– Ты чего, Климов? Ослеп? – попытался подбодрить Ник привычным тоном.
Климов не улыбнулся. Взял сканер, провёл над пластиком; устройство пискнуло с первой попытки. Все, как всегда. И всё равно не так.
– Проходи, инженер, – сказал он глухо и только потом, будто спохватившись, буркнул: – Смотри в оба. Сегодня… дичь будет.
Ник не спросил, какая «дичь». Лишь шагнул под рамку металлодетектора.
За стеклянной дверью начиналась другая вселенная: белые коридоры, жёлтые линии на полу, стрелки, цифры зон, лампы дневного света, неподвижные, как иней. Воздух пах маслом и чистящим средством; на дальней стене тени труб ложились параллельно, и от этого параллелизма становилось спокойнее. Стабильность. Контроль.
Ник автоматически сверил часы, свернул налево к раздевалке. Шаги отдавались ровным эхом. Под подошвами чувствовалась почти незаметная вибрация, привычная, как собственный пульс. Станция жила своим низким гулом, как океан в скорлупе.
Он переоделся быстро: форменная куртка, бейдж, планшет. Откуда-то из вентиляционной решётки потянуло прохладой, и в этой прохладе было что-то сухое, «электрическое», как в морозные дни перед снегом. Мелькнула мысль о ночном запахе озона дома, и Ник резко захлопнул шкафчик. Смешно. Связь запахов через десятки километров – мозгу просто хочется связать события, чтобы успокоиться.
У турникета на производственный контур он ещё раз оглянулся на будку КПП. Климов стоял боком, исчерченный солнечной полосой, и записывал что-то в журнал. Рука у него изредка подрагивала. Ник поймал себя на том, что считает эти короткие тики: раз-два-три… глупость.
Внутри цеха свет становился гуще. Где-то на верхнем пролёте негромко постукивали инструменты – смена ночников сдавалась дневным. Ник шёл знакомым маршрутом. Всё на своём месте: катушки, шуршание бумажных бирк-лейблов, забытая каска на чужом крючке.
Навстречу прошёл молодой техник с переносным кейсом, коснулся рукой каски Ника, кивая, и слишком долго задержал взгляд, будто пытался вспомнить слово «здравствуйте».
Ник замедлил шаг, прислушиваясь. Никаких «сигналов», никаких «аномалий». Просто утро, просто работа. Он ускорил шаг, выбрасывая из головы ночной звонок и Ленино лицо в голубом свете. Рабочая рутина, как штурманская карта в плохую погоду: держись линий. Цифры на приборах выровняют тебе голову лучше любого сна
Перед лестницей на уровень пульта его догнал сухой бас Климова по рации – слова распались на треск, как лёд под каблуком: «…склад… ложное… повтор…». Ник поймал себя на том, что облегчённо выдохнул: если «ложное», значит, система живая, система отличает шум от сигнала. Значит, всё под контролем.