) – так было и у австралийцев, и у эгалитарных амазонских пираха. Порой встречаются сведения, как в том или ином обществе мужчина может отказаться от жены или обзавестись второй, если первая не может родить, но нюанс в том, что даже в этом случае работает интерпретация брака как механизма по созданию политических союзов между мужчинами. Дело в том, что имеющий детей мужчина является обладателем дочери, которую в будущем можно отдать другому мужчине в обмен на его поддержку, или обладателем сына, который сам однажды получит чью-то дочь и, следовательно, также вовлечёт отца в ширящуюся сеть политических связей. Широкая родственная сеть действительно важна для многих собирателей. «
Назвать аборигена «сиротой», «безродным» – значило оскорбить его самым тяжким образом», пишет О. Ю. Артёмова об австралийцах [5, с. 317]. «
Считалось, что у каждого человека в определённом возрасте должен быть некоторый минимум «собственных» родственников, чтобы он мог жить сравнительно благополучно». Кроме прочих трактовок такого положения, возможна и та, в которой большая родственная сеть выглядит реальной силой, устрашающим механизмом, повышающим статус аборигена. Конфликт с таким автоматически означал бы последующий риск отмщения со стороны его братьев, отца, дяди и других мужчин, с которыми абориген мог заключить союзы путём брака на их дочерях или выдавая за них своих собственных. В кулуарах одной конференции такая трактовка была метко охарактеризована фразой «
У него брат боксёр», хорошо понятной каждому. Между прочим, такая трактовка заодно означает, что создание института брака в древности происходило в условиях высококонфликтного общества. Высказывалась и мысль, что ближайшие родственные человеку обезьяны потому патрилокальны – то есть самцы остаются в стаде, где родились, а самки свободно уходят в другие стада, – потому что самцы разных групп весьма агрессивны друг к другу, и в случае перехода им грозит смерть. Это снова может говорить о древней конфликтности предков человека.
Другая группа учёных использовала данные Апостолоу в исследовании с использованием митохондриальной ДНК многих собирателей, чтобы выявить древность практики договорных браков [228]: поскольку они оказались характерны для собирателей всех континентов, то практика эта зародилась либо до выхода первых сапиенсов из Африки, либо же сразу после этого – авторы дают осторожную датировку «не позднее 50 тысяч лет назад». При этом в исследовании возникает неопределённость относительно древнейшей африканской популяции сапиенсов, предковых для всего позднего человечества: были ли у них договорные браки или же браки по ухаживанию и личной симпатии, так как в выборке собирателей Африки отмечены обе формы брака. Авторы всё же взяли смелость заключить, что для древнейших людей (ещё до выхода из Африки) всё же были характерны именно договорные браки, а браки же по личной симпатии возникли у некоторых популяций позже – только под влиянием экспансии скотоводов банту несколько тысячелетий назад. Кроме этого, пигмеи мбути в исследовании были отнесены к обществам с браком по личной симпатии, но это очень спорный вопрос, учитывая приведённый выше демонстративный случай принуждения к браку пигмейки её братом (который вряд ли был единичным). Известно, что пигмейские женщины часто переходили жить в деревни соседей-земледельцев и рожали детей в смешанных браках. В XX веке в деревнях негров-земледельцев пигмеек становилось всё больше, а у самих пигмеев их становилось всё меньше. Но как так сложилось? Дело в том, что соседи банту просто скупали у пигмеев их женщин. Но кто же продавал неграм юных пигмеек, если не отцы, дяди или братья? Действительно, известно, что пигмейские отцы порой становились должниками деревенских негров и взамен обязались отдать им свою дочь – даже ещё нерождённую: «
