Патриархат: истоки и древность - стр. 11

Известно, что у хадза роль лидера размыта и не носит авторитарного характера: в первую очередь это человек, пользующийся уважением и имеющий право разрешать споры. Но всегда ли так было? Как было сказано, когда-то вожди у хадза вполне могли быть. Могли ли встречаться среди них вожди деспотического склада? Как подчёркивал в знаменитой статье «Эгалитарные общества» Джеймс Вудбёрн [236], у хадза всё же были мужчины, которые «демонстрировали, что они не прочь попытаться доминировать над другими хадза, командовать ими, забирать их жён или грабить их имущество». Что же тогда делает хадза всё же эгалитарным народом, где господство одних мужчин над другими не сложилось в правило? Вудбёрн дал прямой ответ: дело в оружии. Наличие луков у каждого мужчины вело к возможности отмщения за любую обиду, а потому хадза, опасаясь возможной засады, откуда могла прилететь стрела, с соплеменниками были вынуждены вести себя деликатно. Вот так открывается ларчик секретов «эгалитарного общества». Вудбёрн прямо пишет, что доступность луков и стрел «действует непосредственно как мощный механизм выравнивания». При этом он подчёркивает ту же причину эгалитаризма у бушменов, мбути и батек – то есть всех тех народов, которых часто ставят в пример гипотетического равенства древних людей. В сходном русле рассуждал и Кристофер Боэм, полагавший, что в глубокой древности, когда у людей было только копьё, умелое владение которым сильно зависело от физической силы, деспотичные лидеры вполне могли быть нормой, так как не каждый мог бросить вызов выдающемуся воину-охотнику. Но изобретение однажды дальнобойного лука, не требующего особой силы в использовании, значительно уравняло шансы мужчин в схватке. Если рассуждения Вудбёрна и Боэма верны, и с учётом того, что возраст лука сейчас оценивается примерно в 70-80 тысяч лет, то можно полагать, до той поры человеческие общества без труда могли сталкиваться с властью деспотичных вождей. Не отсутствием ли луков объясняется тот факт, что австралийские аборигены были редкой культурой собирателей, знавшей авторитарных лидеров? [4, с. 118].

Подытоживая, можно сказать, в обществах охотников-собирателей, слывущих нынче эгалитарными, существуют как особые культурные механизмы, так и вполне осязаемые средства для установления этой эгалитарности. Эти механизмы и средства призваны пресекать желание некоторых людей возвышаться над другими.

Отдельные люди и целые группы людей могут менять свои ценности и поведение по самым разным причинам и достаточно быстро. В XIX-XX веках было открыто немало народов Австралии, Южной Америки и Новой Гвинеи, славящихся своей воинственностью, охотой за головами и жестоким угнетением женщин во время тайных ритуалов (о ритуалах подробно поговорим в дальнейшем), но уже к середине XX века от этих манер не осталось следа. Контакт с европейцами усмирил этих людей и сильно изменил культуру. По этой причине свидетельства XIX века выглядят предпочтительнее свидетельств XX-го, а свидетельства XVIII-го предпочтительнее свидетельств XIX-го, и так далее. И был ли в XVIII веке эгалитарным хоть один из тех эгалитарных народов, которые мы знаем сейчас, – большой вопрос.

Пока одни авторы подробно и с восторгом описывали равноправие бушменов, хадза, палияр и пр., другие авторы обращали внимание, что не всё так однозначно, и есть моменты, предостерегающие от идеализации этих обществ. При внимательном изучении всё равно обнаруживался перекос власти. И особенно – перекос власти в пользу мужчин. Ни о каком равенстве полов говорить было нельзя. Более-менее равенство сохранялось, пожалуй, только между самими мужчинами, но даже это было спорно. Кроме этого общества были совсем не такими мирными, как было принято описывать поначалу. Проще говоря, в исследованиях середины XX века обнаруживалась исследовательская предвзятость – в 1980-е это стало очевидным.