Патриархат: истоки и древность - стр. 12

В 1950-60-е научные издания наполнились работами на тему равенства в обществе бушменов, неприятия у них насилия и отсутствие конкурентности. Но последующие исследования всё меньше рисовали этот утопический образ, каждый раз выявляя новые неприглядные черты. Уже к середине 1980-х в научном сообществе созрела потребность в ревизии данных бушменологии, и часть авторов признали, что действительно пересмотрели свои взгляды, так как в середине века находились под влиянием романтических настроений. «Большинство из нас в той или иной степени участвовали в распространении утопических представлений о культуре», писали Коннер и Шостак в знаменитой статье «Этнографический романтизм и представление о природе человека» [174]. Новые данные показали, что у бушменов, ещё недавно считавшихся мирными, в действительности наблюдается почти такой же высокий уровень убийств, как и в США, и есть неравенство полов. «Поведение мужчин, безусловно, во многих случаях было доминирующим и принудительным по отношению к женщинам, а традиционная система выдачи замуж девочек, не достигших половой зрелости, за взрослых мужчин (даже тех, у которых уже была одна жена) создавала сложную сексуальную политику», переосмысляли Коннер и Шостак культуру народа. У бушменов упоминалось и о физическом, и о сексуальном насилии.

Даже Ричард Ли, приложивший чуть ли не главные усилия в идеализации бушменов в 1960-70-е, в более поздних работах высказывался уже сдержаннее, специально подчёркивая, что женщины их не участвуют в принятии публичных решений наравне с мужчинами, а уже в начале 1990-х заявил, что определённая степень неравенства по признаку возраста и пола наблюдается во всех обществах и ни одно из них не является чисто эгалитарным. В 2013-м Ли вспоминал свои исследования 1960-х: «Меня привлекла характеристика безобидности, и я был расположен поверить в неё. Это, казалось, соответствовало образу «благородного дикаря» Руссо, взгляду на «примитивов», которому я в то время симпатизировал. Но мои ранние полевые интервью выявили постоянные и косвенные ссылки на прошлое !кунг, которое явно не было «благородным» и не соответствовало безобидному имиджу» [178, p. 125]. Обычно бушмены охотились на крупную дичь с помощью отравленных стрел. Но оказалось, что отравленные стрелы были столь же популярны и в выяснении внутригрупповых отношений. Исследователей озадачило это: почему мужчины не сражались стрелами без яда, чтобы снизить риск убийства? На этот вопрос один из бушменов дал простой ответ: «Мы стреляем отравленными стрелами, потому что у нас горячие сердца, и нам очень хочется кого-нибудь убить». Ли описал случай, когда бушмены жестоко наказали соратника за убийство троих человек: на злодея устроили засаду и серьёзно ранили. «Пока он умирал, все мужчины стреляли в него отравленными стрелами, пока, по словам одного информатора, «он не стал похож на дикобраза». Затем, когда он умер, все женщины и мужчины подошли к телу и пронзили его копьями».

Все эти дискуссии, саморазоблачения и парадигмальные сдвиги в западной антропологии в целом прошли мимо постсоветского пространства, оставляя значительную часть даже образованного его общества в иллюзиях насчёт пресловутого «первобытного коммунизма», миролюбия и равенства полов.