Парили рыбы в вышине - стр. 5

Мне хочется рассказать вам про летучую рыбку. Но, наверное, не сейчас. Пока рано об этом. А то получится, что я прежде времени всё выболтала. Поэтому вам придётся подождать.

Я помню, как мама рассказала мне новости. Это было за завтраком, перед школой. Я как раз перешла в среднюю школу, значит, мне было лет двенадцать. Тётя Элли прислала нам письмо. Мама прочитала его вслух. Что было в письме, я даже не помню. Но к концу письма стало понятно, что тётя Элли, как бы ей ни хотелось, больше не сможет гостить у нас. Она стала слишком стара для дальних перелётов с Итаки в Австралию. И к тому же её беспокоит происходящее в мире и ей кажется, что летать куда бы то ни было ей больше не следует. Угроза глобального потепления, чудовищные лесные пожары у нас в Австралии, наводнения и засухи – вот что она видит по телевизору. И поэтому никуда она больше не полетит.

Мама закончила читать. Я чувствовала себя ужасно удручённой – и примерно такой же вид был у сидящего рядом папы. Я всегда как-то забывала, что Элли – это же его тётя. Но тогда я об этом вспомнила. Я понимала, что вот-вот разревусь, и ничего не могла поделать. Мама тоже видела, что я дико расстроена. Она пустилась в объяснения: мол, хорошее рано или поздно кончается и мы должны просто принять, что тётя Элли уже старенькая, и что она права насчёт дальних перелётов и глобального потепления, и что этот момент однажды должен был наступить, ведь из-за возраста путешествия давались ей труднее и труднее.

По мере того как ужасный смысл этих новостей доходил до меня, мне всё отчётливее представлялось, будто кто-то или что-то – судьба, боги – взял ножницы и перерезал ниточки моей жизни, отделив меня от тёти Элли, от Греции, от Итаки, от всех моих историй про Одиссея и Протея. От моего детства.

– А если она с нами поговорит в скайпе? Или в зуме? Она же сможет? – спросила я, заталкивая слёзы поглубже.

Мама с папой переглянулись.

– Вряд ли, Нанди, – ответила мама. – Интернет она не любит, ты сама знаешь. Говорит, после таких разговоров она сильнее по нам скучает. И звонить по телефону она тоже не любительница. Так ведь? Она считает, что это очень дорого. На самом деле нет, но разве ей докажешь? Она и слушать не станет. У неё своё мнение, и точка. Такая уж она.

– А мы? Давайте мы ей позвоним в скайпе? – не сдавалась я. Мама с папой молчали, только переглядывались. – Или давайте сами к ней поедем. Мы же можем!

После долгой паузы мама наконец выдавила:

– Нанди, для нас это неподъёмные деньги. Туда долететь – это целое состояние.

По их лицам я догадывалась: они что-то от меня скрывают. И договариваются между собой, кто расскажет.

Наконец папа решился.

– Понимаешь, какая штука, – неуверенно начал он. – Мы не хотели тебя расстраивать, Нанди… Но на прошлой неделе тётя Элли упала. И очень здорово упала. Сильно ударилась головой, и теперь она плохо видит, так она сказала. Читать ей трудно. У неё голова кружится. Она даже сама позвонила, мы сразу поняли: что-то стряслось. Мы договорились пока тебя не пугать, а сначала разузнать, что там и как. Но ты не волнуйся. Ей уже значительно лучше, голова немного кружится, но она держится молодцом. И зрение возвращается. Она уже сама ходит, немного пошатывается, но в целом вполне ничего. Я ей тогда сказал – мы с мамой вместе ей сказали: «Приезжай сюда и живи у нас». Кроме нас, у неё ведь никакой родни. Так она и слушать не захотела. Говорит: «Итака – мой дом, у меня тут кругом хорошие друзья, я тут всю жизнь прожила, и моё место здесь». К тому же она уже не раз писала в своих открытках и письмах, у неё есть какое-то важное дело. И ради этого дела ей надо быть в Греции.