Падение - стр. 37
Не знаю, о чем думаю и думаю ли вообще, бросаюсь к его постели одновременно с мощным громовым раскатом. И мне хватает секунды, чтобы послать к черту сомнения.
― Антон, ты меня слышишь?
― Зачем ты так… ― стонет, и цепенею, улавливая его тихий всхлип. ― Ну зачем, а? Почему? ― и столько мольбы в его голосе, столько боли, что невольно становится дурно.
― Я…
― Я не такой, слышишь? Совсем не такой.
― Знаю, ― шепчу, понимая, что он не услышит. Касаюсь взмокшего лба, и ладонь моментально обжигает. ― Ты весь горишь.
Страх парализует до кончиков пальцев, и не должна, но паникую. Антон в бреду, а я даже не знаю, где градусник и лекарства. Скорая в такую погоду просто не доедет, да и вызвать её я не смогу. Сети нет, и я даже в интернете не забью, как сбить жар сподручно.
― Так, Соня, спокойно, ― выдыхаю и взываю к чертовой логике, которая в такую минуту просто не может молчать. ― Подумай, где может находится аптечка, хорошо? Это не трудно. Было бы проще, будь Бестужев в сознании, но… нет, проще бы не было.
Нервно усмехаюсь, представляя, как Антон брыкался бы и кричал, доказывая, что не нуждается ни в моей помощи, ни в помощи кого―либо ещё. Так что, знаете, то, что придурок сейчас в бреду, даже лучше.
За пять минут оббегаю, кажется, весь дом. Ищу во всех шкафах и ящиках ― в ванной, в спальнях, в коридоре. Ничего. Вообще. И уже начинаю бояться, что у Бестужева лекарств попросту нет, как натыкаюсь на убранный в самый дальний угол кладовки пластиковый контейнер с зелёным крестом и надписью «домашний доктор».
Конечно, чтобы достать его, приходится хорошенько изловчиться, но обхожусь, к счастью, без последствий.
И―и―и… Аллилуйя!
Не заглядывая внутрь (надеясь, на удачу), хватаю ещё два чистых полотенца, набираю таз холодной воды и бегу обратно наверх. В комнате снимаю с Бестужева насквозь мокрую футболку, смачиваю полотенца и, положив одно на лоб, вторым провожу по его кипящей коже. Обвожу тугие рельефы мышц, спускаясь вниз, к животу. Даже в самых смелых своих фантазиях я и предположить не могла, что физически придурок едва ли не сам Адонис… не скажу, что все эти годы фантазировала о Бестужеве без одежды, но бывало грешила, признаюсь. После того как однажды увидела его сильные руки ― идеальные как по мне ― с тонкими кистями и длинными музыкальными пальцами. Антон тогда перетаскивал старые коробки с ненужным хламом в грузовик, стояло жаркое лето, а я, любопытная пятнадцатилетняя девчонка, наблюдала за ним из―за деревьев. Как сейчас помню его пропитанную потом майку и стекающие по лбу и плечам ручейки. Уже тогда я знала, что Бестужев физически силён, и очень, и, если бы не ненависть, с которой он на меня смотрел, я бы, наверное, даже могла бы в него влюбиться.
Наверное ― ключевое.
В контейнере не находится почти ничего полезного. Одна пластинка с парацетамолом, но и та, возможно, с истёкшим сроком годности. По крайней мере, её внешний вид не внушает мне абсолютно никакого доверия. Придурок что, совсем не пользуется аптечкой? Ни пластырями, ни обезболивающими? Даже какими―нибудь самыми простыми мазями от ушибов, мозолей и прочего?
― Ещё один пункт моего списка «что купить Бестужеву, чтобы ещё больше его разозлить». ― усмехаюсь и, хотя слышала, что вред от приёма просроченного препарата не доказан научно, решаю не рисковать. Мало ли, верно? К тому же, я всё равно понятия не имею, КАК дать Антону таблетку, потому что он до сих пор так и не пришёл в себя. И не придёт, если не сбить жар. Улавливаете парадокс?