Падение - стр. 39
― Твоя мама, ― бросаю на выходе.
Но не успеваю сделать и шага, как Антон разворачивается и, схватив меня за локоть, припечатывает к стене. Жду, что он снова начнет кричать, напоминая, что я не смею говорить о ней, даже думать, чего уж. Но вместо этого молча смотрит, почти вжимаясь своим нагим телом в моё. Сильнее вдавливая в бетон запястья.
Не хочу, но отчетливо слышу исходящий от его кожи запах масла, железа, сигарет и березовых листьев. Последним отчетливо пахнет мыло в душе, поэтому безошибочно его узнаю. И надо бы отстраниться, уйти, но вместо этого как выброшенная на берег касатка жадно ловлю ртом воздух. Глупо. Очень глупо. Потому что этот воздух настолько разряжен, что не могу им дышать, не получается. И становится лишь хуже, когда попадаю в сильнейший магнит ЕГО глаз. А после ― когда Бестужев внезапно врезается в мои губы.
Жестко. Опасно. Запредельно.
Его язык толкается в мой рот, и всё внутри разбивается от удара в гребаную тысячу вольт. Антон бьется об меня, как Титаник об айсберг ― рискуя насмерть разбиться, а я стону, не в силах лгать, отчаянно требуя ещё. И он ошеломляет. Целует яростнее, глубже, сильнее, в хлам искусывая влажные губы. С напором пробирается под футболку, и надо бы остановить, оттолкнуть, но срабатывает автоматический глушитель. Не должна, однако почти умираю, чувствуя, как его пальцы выжигают каждый проклятый миллиметр.
Че―е―ерт, ― пропускаю вдох одновременно с тем, как Бестужев подбрасывает меня, вжимая в себя, и обвиваю его бедра ногами. Удар о стену. Выстрел в губы. Реагирую, как похотливая малолетка, жаждущая мужской ласки. Запускаю пальцы в его густые волосы и жму к себе, лишь бы ощущать эту безумную близость полнее, ярче, больше.
Стена внутри меня валится, как карточная змейка ― стремительно, целиком, слой за слоем сдирая, казалось бы, надежную защиту. Обнажая эмоции и чувства, о существовании которых я раньше не подозревала.
Не с НИМ, черт возьми.
Не ТАК.
Мне не может нравиться. Моему телу не может… но оно кричит ― нет, ВОПИТ ― об обратном. И я реагирую ― вся, каждой клеточкой. Исхожу колючками и стрелами. А ещё тянусь к нему, льну, как обезумевшая. Будто бы не ненавижу его больше. Будто бы ОН больше не ненавидит меня.
Очевидная мысль поражает нас обоих, но Бестужев реагирует первым. Не просто прерывает поцелуй, отшатывается как от прокажённой. А затем смотрит так громко, что, клянусь, слышу его ненавистный крик. И хочется кричать вместе с ним, пытать, какого черта это было, но вместо этого просто стою, молча соскребая со стены штукатурку.
Мы оба едва дышим.
Оба пытаемся не сгореть в огне, который сами же и разжигаем.
И оба понимаем, что это за гранью. Мы за гранью.
И не хочу, не должна, но подрываюсь. Бегу так быстро, как могу, за считанные секунды преодолевая лестничный пролет, буквально на парах выносясь из дома. Прочь. Всё равно, куда. Дальше. Быстрее. Лишь бы не находиться больше здесь, с Ним.
Сердце заходится, как ненормальное ― стучит, будто из последних сил.
И я дрожу, как последняя трусиха.
Меня целовали другие парни ДО. И это были сексуальные, горячие парни, абсолютно ни в чем не уступающие Бестужеву ― не физически. Но ТАКОГО, как с Ним, в ту самую минуту, я не испытывала ещё никогда.
Почему?
Почему, черт возьми, мне не всё равно?