Падение - стр. 31
Свирепые ураганы в нашем городе ― частое явление, но длящееся, к моему облегчению и счастью, недолго. И, казалось бы, я давно должна привыкнуть, но всё равно каждый раз, когда дрожит дом или накренивается дерево, сердце предательски валится в пятки. И каждый раз, когда это происходит, я как маленький трусливый котенок забиваюсь в самый дальний и безопасный угол, с головой укрываясь одеялом. Внутри. Снаружи же стараюсь быть храброй и как львёнок Симба ― смотреть в лицо опасности.
Вот и сейчас смотрю.
Хоть и дрожу, как осиновый лист.
И так хочется к маме…
Мама!
Она, наверное, с ума сходит от беспокойства. Я ведь даже не написала ей, что в порядке, что у Бестужева и… ограничимся недвусмысленным «в порядке».
Подрываюсь и достаю из сумки мобильный. Пальцы инстинктивно набирают выученный наизусть номер, но тщетно ― звонок не проходит, гудков нет. Пишу сообщение и отправляю его ещё до того, как вижу маячащее на экране «нет сети». Трясу, перезагружаю, сушу в ладонях ― бесполезно. Делений нет. Вообще. Ни одного. Будто вся связь в мире вдруг взяла и исчезла.
― Черт, ― бросив сотовый на столик, решаю поискать домашний телефон.
Тетя Варя наверняка пользовалась…
Обхожу кухню и гостиную, даже заглядываю в гостевой санузел ― ничего. И, если отринуть тот факт, что это плохо, сам дом оказывается на удивление уютным. Наверное, если бы я не знала, какой на самом деле Бестужев, то решила бы, что вполне обычный. Везде, где я уже успела побывать, было прибрано, а в воздухе приятно пахло сиренью. Ни одна комната ― даже вскользь ― не наталкивала на мысль о том, что здесь живет одинокий мальчик с невыносимой болью в груди. Я не чувствовала атмосферы трагедии. Она была, знаю, но здесь будто бы исчезала. Или мне так только казалось?
Прислушиваюсь и на цыпочках поднимаюсь наверх.
Мне нравился второй этаж. Он был скошенным, так как располагался под самой крышей, и от того казался особенным. Коридор выглядел небольшим, но очень светлым за счет расположенных вдоль «потолков» панорамных окон. И, если бы это был мой дом, я подвесила бы за верхние балки плетеное кресло и часами напролет смотрела бы на небо.
Комнат, судя по количеству дверей, здесь было две.
Одна в ванную, а другая…
В спальню, ― проносится в голове, ― в ЕЁ спальню.
Тетя Варя безумно любила альстромерии. Как и я. Наверное, поэтому без труда узнаю их вручную ― невероятно прекрасно ― врезанными на старой от времени двери. И мне бы остановиться здесь, сейчас, но любопытство, как известно, губит.
Ощущаю себя смелой, но глупенькой Белль, которая сознательно нарывается на гнев Чудовища. Понимаю, что не должна, потому что знаю, как трепетно Бестужев до сих пор относится к маме, но что―то будто толкает сделать глупость, разозлить, вывести из себя.
А, может, мне просто хочется быть к его жизни немножечко ближе?
Пульс учащается, когда отжимаю ручку.
Щелчок. Секунда.
И почти открываю дверь, но знакомая рука вдруг резко дергает её обратно, вынуждая меня по―заячьи вздрогнуть. Даже не поворачиваясь, знаю, что глаза за моей спиной извергают бешеную лаву. Выдохи на затылке парализуют до кончиков пальцев. И я хотела бы быть не правой, но чувствую, что Бестужев дико зол. На меня.
― Тебе сюда нельзя.
― Я просто хотела написать маме, но мой мобильный не ловит. Думала, может, где―то есть домашний телефон. ― оправдываюсь на одном дыхании.