Падение - стр. 22
главная причина моей агрессии ― в маме или в Соне. Я так зол потому, что до сих пор раны не затянулись или потому, что Гладковой оказалось не всё равно? Её эта искренняя простота убивала. Её это сочувствие долбанное. Я не хотел всего этого от НЕЁ. Больно.
― Слушай, может тебе академ взять? Отыграем сезон без тебя, не страшно. Зато время появится в себе разобраться. Отношения с сестрой наладить.
― Чего?
― Тох, это учеба всего лишь…
― Не―не, как ты сказал… с сестрой? ― Смолов замер, а у меня челюсть отъехала, клянусь. ― С какой ещё сестрой, Жора?
― Ну с Соней, ― отвешивает, а я вспыхиваю, как чертова спичка. Снова.
― Она мне не сестра.
― Слушай, это ваши семейные…
Хлопаю дверцей шкафчика так, что та едва не слетает с гребаных петель.
Чего мне точно не хочется с Гладковой, так это «семейного».
― Это ОНА тебе сказала?
― Да я с ней не говорил даже. Олейник ей телефон твой вчера передавал, вот и…
И мне достаточно, чтобы пазл собрался.
Не дослушав Смолова, вылетаю из раздевалки. Не представляю, где Соню искать, но готов всю Школу вверх дном перевернуть, потому что зол неимоверно. Благо, долго искать не приходится. Вспоминаю, что сегодня четверг, на часах почти семь, а это значит, что у неё как раз заканчивается факультатив. Знаю, потому что постоянно вижу её в это время.
Понятия не имею, что творю, но, когда ловлю её в фокус, меня клинет. Пискнуть не успевает, заталкиваю её в пустую аудиторию и, когда закрывается дверь, жму к стене.
― У тебя язык без костей или что? Ты какого хрена сказки ходишь рассказываешь? ― шиплю, и думаю, что испугается, но девчонка снова меня удивляет.
― Ты совсем охренел? Отпусти!
― Не отпущу, пока не ответишь.
― Ты не имеешь права хватать меня, когда тебе вздумается, ты мне никто!
― Нет? А вот ребята в Школе иначе считают. Почему, не знаешь?
― О чем ты вообще?
― О том, что ты растрезвонила всем, что ты якобы моя сестра!
Как только до неё доходит, перестает как дикая вырываться. Молчит и растерянно лупит на меня свои большие глаза. Но дурочку включить не получится. Вижу, что она прекрасно всё понимает. Что это если и новость для неё, то не шокирующая.
― Я не специально, ― едва слышу, потому что невыносимая бормочет себе под нос и уже без моей помощи, сама вжимается в стенку. ― Я просто сказала Ане, что это твой телефон. Что… твой папа… ― осекается, ― …она передать попросила…
― Ты вообще с головой дружишь? ― её объяснения ещё больше из себя выводят.
Какие уж тут ― взять себя в руки?
Когда рядом Гладкова, это дохлый номер.
И за какие грехи она мне дана?
7. Глава 7
Соня
Бестужев нависает надо мной, словно хищник, готовящийся к прыжку. А мне нужно бы осечь его, но вместо этого пялюсь на его перекатывающиеся мышцы на руках и груди.
Низко посаженные баскетбольные шорты и резинка от боксеров ― единственное, что вижу отчетливо. Остальное расплывается под гнедом моей богатой сексуальной фантазии. И всё это отвратительно, ― по крайней мере, должно быть, потому что я не могу восхищаться человеком, которого ненавижу, ― но восхищаюсь. Физически Антон был охренеть как хорош. Без прикрас. И запах тяжелого табака, от которого меня должно наизнанку выворачивать ― смешанный с запахом пота и ароматом парфюма, он убивал.
Я плавилась как свечка.
И это бесило.
Как удавить эти чертовы эстрогены?