Падение - стр. 24
него особенно…
Вздрагиваю, слыша, как за спиной что―то в дребезги разбивается, но вылетаю из дверей Школы, всё так же не поднимая взгляда. Врезаюсь в твердое тело ещё до того, как ловлю его в свой фокус. Бросаю тихое «извините», и уже собираюсь уйти, как чьи―то руки останавливают и осторожно берут за плечи.
― Эй, всё нормально? ― Болконский. Его голос такой теплый, не то, что у Бестужева... ― Соня, эй. Посмотри на меня. Ты что, плачешь?
― Нет, я…
Боже, да, я плачу.
Да что со мной, в самом деле?
― Тебя обидел кто―то? ― обидел… ― Он, да? ― и хочется сказать, что нет, но язык не поворачивается солгать. А Макс всё понимает по глазам. ― Я убью его.
― Максим, не надо! Он не сделал ничего! ― кричу, но бесполезно.
Болконский влетает в двери Школы будто тропический циклон, обещающий разрушить на своём пути всё и вся ― Его особенно. А я влетаю следом, потому что два столкнувшихся друг с другом урагана не предвещают ничего хорошего. Вообще.
― Максим! ― всё ещё пытаюсь достучаться и мысленно корю себя за слабость.
С чего я вообще заплакала? Почему не сдержалась? Мне ведь плевать на Антона, плевать, ведь так? На его обидные слова, на его ненависть и прочее… тогда почему?
Не успеваю добежать, остановить всё это не успеваю, Болконский находит Бестужева раньше и с кулака бьет его прямо в нос.
― Не надо, умоляю! Перестаньте!
Мой крик теряется на фоне рыка Антона, когда тот отвечает. И с такой ненавистью, будто не только во мне первопричина. Будто есть ещё что―то, о чем я, глупая, не знаю. И как ни пытаюсь, не могу до них достучаться. Оба словно в каком―то коматозе, не здесь. Удар. Ещё один. И ещё. Это безумие напоминает бойню. Борьбу не за жизнь, а на смерть.
И она до чертиков пугает.
― Болконский! Бестужев! Какого хрена вы тут устроили?! ― Вепрев разнимает парней одним легким движением, а я мысленно благодарю Вселенную за то, что он оказался поблизости. ― У вас, оболтусы, последние мозги отшибло?! Забыли, что за драки в стенах Школы исключают, а?
Исклю―чают?
― Да плевать, ― Болконский одергивает кожанку.
― Согласен.
― Да ну? Смотрю драться вы научились, а извилин так и нет. Хотите будущее своё так глупо похерить и ради чего, а?
Стою, кажется, вообще не шевелясь, но Бестужев ― он, это не ошибка ― косится в мою сторону, и Вепрев впервые замечает здесь меня. Мог бы, но ничего не говорит. Вместо этого отвешивает и одному, и второму, а после забирает Антона на серьёзный разговор.
Господи, а если Бестужева теперь вышвырнут из команды? Или из Школы? Или и того хуже… всё это случится с ним из―за меня, да?
― Идём, ― ощущаю тёплую ладонь Макса на своей спине. Он легко подталкивает, и я не сопротивляюсь. Но как только выходим за пределы, медлю и поворачиваюсь.
Бестужев и Болконский ― оба звери, поэтому и дрались так же: каждый защищая своё. Разница между ними была лишь в том, что один зверь дикий, жестокий, а у другого в груди отчаянно бьется сердце. Вот почему губа Максима была разбита, бровь рассечена, а челюсть заметно припухла.
― У тебя кровь.
― Ерунда.
― Нужно зайти в медицинскую часть.
― Я в порядке.
― Но…
― Успокойся, эй. Со мной всё нормально.
И снова открываю рот, чтобы возразить, но передумываю, сталкиваясь с серьёзными синими глазами, выглядывающими из―под треснутой оправы.
― Твои очки…
― Ничего. Как раз на такой случай у меня дома лежат запасные.