Отец-одиночка поневоле - стр. 28

Когда я дошла до ресниц, то поспешно отвела взгляд. Дело даже не в том, что у Машки такие же. Им хотелось любоваться, замирать невольно. Особенно, когда он рот не открывал. А когда открывал, портилось всё очарование – невольное, конечно же. Бесячий и невозможный мужчина.

Жаль, что возвращаемся мы домой «под конвоем» и ненадолго. С другой стороны, надо искать положительные моменты. Например, можно будет заехать домой и взять нужные для ребёнка вещи. Одежду он, конечно, прикупил, но есть ещё любимые игрушки и всякие милые сердцу мелочи. Да и мне не помешает сложить чемодан, раз уж жизнь выкинула непредсказуемый фортель.

Чуть позже зазвонил телефон. Ирка.

– Ты где? – спросила она меня, как только я ей ответила.

– Домой еду, – сообщила сладеньким голосом.

– Только не говори, что ты забрала ребёнка! – орала она, как потерпевшая.

– А то что будет? – вежливо поинтересовалась я. Оказывается, злость на сестру никуда не делась.

Я понимала, что не она источник всех бед, но без её горячего участия и воистину дебильного решения всё было бы намного проще: я бы не тряслась сейчас в шикарном автомобиле, не теряла работу ради непонятно-размытых перспектив, не уезжала из родного города на неопределённое время.

Именно поэтому мне хотелось Ирку позлить. Ударить коленом в какое-нибудь уязвимое место. Сделать больно в конце концов.

– Как была малахольная дура, так и осталась! У тебя был шанс получить вольную, жить свободно, дышать всей грудью и заниматься личной жизнью!

Так и подмывало меня спросить Ирку, а где же её личная жизнь? Ведь всё остальное в наличии? Но я сделала круче. Намного круче.

– Ты обо мне не беспокойся, – выдала я всё тем же гаденько-сладеньким голосом, – у меня всё в полном порядке! Ты знаешь, я тебе даже спасибо сказать хочу. Потому что буквально сейчас я еду домой, чтобы рассчитаться, сложить чемоданы и уехать в столицу. У меня отныне и работа мечты есть, и мачо моих грёз. Я замуж выхожу, Ир!

Сказала – и отключила телефон. Пусть помучается. Не только ж ей мне на нервах играть, как на флейте? И как только я это сделала, вдруг поняла, что в машине подозрительно тихо.

Маська смотрела на меня круглыми глазами, сидя в детском кресле, как королева. Алексеев придушенно кашлянул.

Мы на заднем сиденье, он за рулём, естественно. Лица я его не вижу, зато у меня прекраснейший обзор на его плечи и спину. Плечи у господина Алексеева напряжены и как-то странно подрагивают. Он что, надумал смеяться? Надо мной?

Впрочем, имеет полное право: я ему никто, а «влажные фантазии» прозвучали слишком громко, чтобы он их не услышал. Поэтому у него и впрямь есть повод размять лёгкие. Я ему даже благодарна, что он не хохочет в голос.

– Алиса, ты что, за папу замуж собалась?

О, Боже. Ну нельзя, нельзя при ребёнке ничего эдакого говорить!