Остров Буян - стр. 37
При этом, как ни удивительно, улыбка у Инги тоже очень близко – мягкая, открытая и беспомощная, и переход от слез к улыбке почти мгновенный. В такие моменты она похожа на ребенка, у которого отобрали игрушку и тут же отдали обратно… И в детстве с ней, кстати, случилась история: ей купили куклу, такую огромную, что на нее можно было надеть старое Ингино пальтишко. С этой куклой она вышла во двор, и там к ней подошла какая-то женщина. «Девочка, какая у тебя кукла красивая! – сказала она. – Можно я посмотрю?» Взяла куклу и убежала. Инга, понятно – реветь. Нянька, с которой Инга гуляла, видела это, но женщину догнать не смогла, а может, не захотела бросать ребенка в истерике. Няньку тут же выгнали за халатность. Ингу утешили какой-то другой игрушкой. Но из-за этой истории Ингины родители почему-то страшно разругались. Мать даже уходила с ней жить к бабушке. Теперь Инга подозревает, что та негодяйка на самом деле была «приятельницей» ее отца, которая хотела чем-то им насолить.
Мы знакомы всего месяц, а Ингин характер передо мной – словно на ладони. Я наперед знаю, что она скажет, что сделает, как посмотрит. Она, по-моему, готова рассказать о себе все-все. Причем даже какие-то малозначительные вещи, вроде услышанного в метро нагловатого комплимента, звучат в ее устах по меньшей мере как знамение конца света. По-моему, несмотря на внешнюю благополучность ее жизни, ей тоже не с кем было поговорить, вот она и раскрывается вся – порой очень опрометчиво, становясь от этого еще более беззащитной.
К тому же она патологически рассеяна и все время влипает в какие-то истории. Она сразу, в начале месяца, покупает по три проездных – знает, что все равно потеряет. Да и трех ей хватает не всегда. Она может заблудиться в двух кварталах от своего дома. Потерянными ею перчатками, платками, зонтами, шарфами, кошельками и сумочками можно, наверное, заполнить галантерейный отдел универмага (и это будет не самый плохой ассортимент!).
Она мне рассказала, как однажды утром, проспав, второпях собиралась в институт, а в ванной перегорела лампочка, и Инга вместо лосьона намазалась зеленкой, оказавшейся на той же полочке, вышла в таком виде на улицу и даже доехала до института. И только когда гардеробщица сказала ей: «Ой, девонька, зачем же ты пришла, езжай домой, поправляйся», Инга поняла, что что-то не так. А потом неделю не выходила из дому, пока не сошла зеленка.
– А я-то еще мажусь и думаю, – смеялась над собой Инга, – чего это лосьон не пахнет, выдохся что ли?..
Больше всего Инга любит бывать в компании и ведет себя при этом гораздо смелее, чем наедине со мной. В первый раз мы поцеловались, когда танцевали, практически на виду у Кирилла и Наташки. Потом вчетвером играли в дурацкую игру на желания, и она поцеловала Кирилла, причем весьма фривольно.
Когда родители Инги уехали, мы перенесли наши сборища к ней. И в первую же ночь я остался там до утра.
Инга стелила мне в гостиной на диване, а я уговаривал ее не тратить время на это бесполезное занятие. В конце концов, я все-таки просочился к ней в комнату, а потом и в кровать.
Замирая, я думал: произойдет ли что-то особенное, когда мы будем с ней? О, я хотел, чтоб произошло, чтоб вновь приоткрылся хотя бы краешек того чудесного мира! И еще я надеялся увидеть