Остров Буян - стр. 26
– Я тебя здорово подвел, что приперся сюда и торчал под окнами?
– Не знаю… Да ладно, будь что будет. Скажу, в крайнем случае, что ты – тема моей будущей курсовой. – Милена опять всхлипнула и вдруг спросила чужим, холодным голосом: – Это правда, что ты не был близко знаком ни с одной девушкой? Почему?
Я растерялся, начал что-то мямлить, но Милена замахала руками:
– Да перестань ты, не отвечай! Это я так. Психолога изображаю. Знаешь, самое отвратительное – лезть человеку в душу холодными пальцами, вытаскивать ее, препарировать и нести им на тарелочке с гарниром собственных комментариев – кушайте!
– Кому – им?
– Да всем, кто может затребовать личное дело любого человека и будет листать, пуская слюни. Они же все больные. Рексомания – жажда абсолютной власти. Идем, идем отсюда! – Милена тянула меня прочь от общежития.
– Но зачем? Мы же и так беспрекословны как муравьи. Чего им еще от нас надо?
– Ты что, правда не понимаешь? – Она резко остановилась, не отпуская мой рукав. – А вдруг появится какой-нибудь самостоятельный муравей? Да еще заразит других? Нет. Им мало согнать всех в послушные стада. Им нужна власть над каждым в отдельности. Они хотят знать то, что человек даже сам о себе не знает, или знает, но боится, стыдится. Но и все, что глубоко внутри, перестает быть частной собственностью. Они приспособили к этому делу психоанализ, и им, как отмычками, вскрывают людей. Я и есть такой взломщик. Вот, один из этих, – Милена ткнула рукой в сторону общежития, которое уже скрылось за поворотом переулка.
Она обхватила себя за плечи, съежилась и с горечью сказала:
– Схема проста: сблизиться, заставить довериться и предать. Мы – профессиональные предатели, и работу нашу оценивают по числу преданных нами.
Она снова медленно пошла по переулку. Я плелся рядом, не зная, что сказать.
– Наивные люди! – Милена смотрела себе под ноги невидящим взглядом. – Им же с детства вдалбливают, что любить стыдно, ненавидеть грешно, желать гадко, мечтать вздорно. Но они все равно любят, ненавидят, и желают, и мечтают и все держат в себе. Тоже мне тайник! Один более-менее откровенный разговор, и опытный взломщик уже знает, что делать с новой жертвой – напугать, улестить, купить, толкнуть на преступление и заставить мучиться. Каждого хотят подцепить на крючок, чтобы он дергался на нем всю жизнь. Мерзко! Мерзко!.. Возьми свой платок. Я его тушью испачкала.
Все, о чем говорила Милена, я, в общем-то, знал. Или догадывался. Но у нее это прозвучало точно и ясно, как диагноз.
– Но послушай, – сказал я, – можно ведь научиться как-то защищаться, не пускать в себя чужих…
– Защищаться? – Милена усмехнулась. – Да что ты сделаешь, безоружный? Мы же как те китайские монахи, которые сотни лет из поколения в поколение учатся драться и могут голой рукой вырвать человеку горло! А душа в тысячу раз уязвимее, чем тело.
Уже совсем стемнело. Мы шли по безлюдной, улице, освещенной редкими фонарями. Наши тени на тротуаре то исчезали, то забегали вперед, не обращая внимания на трещины в асфальте.
Я молчал, не глядя на Милену. Мне в голову пришла дикая мысль: а что, если эта чудесная девушка со мной не случайно? И все эти опасные откровения тоже не просто так?
– Ты чего сжался? – тихо спросила Милена.
– Ничего. Всякая чушь в голову лезет.