Остров Буян - стр. 24
Я подумал, что мы едем обнявшись, так же, как вчера. Значит, все будет хорошо? Но вместо сумки с мокрым, душистым полотенцем между нами были изломанные цветы. И Милена вдруг стала что-то говорить, но я мог расслышать только обрывки фраз: «Что я делаю… Не надо было приходить… Я сошла с ума…»
Мы вышли на станции, где вместо эскалатора – обычные надежные ступени. На этих ступенях Милена резко отстранилась от меня, почти оттолкнула:
– Все! Уходи! – И побежала наверх.
Каменная лестница вдруг ожила и подло ушла из-под ног. Но я решил, что все равно не отстану. У меня не было никого и ничего, кроме этой девушки. Я бежал за ней по улице, и под ноги мне попадались цветы из моего растрепанного букета, будто здесь недавно провезли покойника. Последний цветок валялся у входа в странный дом без окон и лишь с одной дверью. Рядом с дверью была привинчена неприметная табличка: «Первый Государственный Институт. Общежитие студентов факультета социальной психологии».
Я поднял голову. Окна начинались только на уровне второго этажа.
Какое-то время я пытался связать все воедино. Милена вошла сюда. Это ее общежитие. Значит, она учится в ПГИ?! Она – социопсихолог?! Несколько раз я выстраивал эту простую цепочку, не веря, что все так и есть. Может, Милена не живет здесь, а просто, убегая от меня, заскочила в первую попавшуюся дверь? Но ее бы сразу выставили: если уж в нашем общежитии режим строгий, то какой должен быть здесь!
Войти и спросить? Нет, слишком рискованно.
Я не знал, что делать дальше. Перешел через улицу и присел на каменный цоколь дома напротив. Я ничего не ждал, просто не было сил уйти.
Окна в общежитии были большие, все – с одинаковыми синими задернутыми шторами. Шестьдесят четыре окна. За каким из них Милена?..
Все вдруг предстало в ином свете. Я просто оказался ей не нужен. Она учится в этом институте, вместе с прочими «золотыми» мальчиками и девочками. Вот они слетаются в свой скворечник на такси и служебных машинах. Каждому обеспечено безоблачное столичное будущее. Они начинают с таких высот, куда мало кто добирается за всю жизнь. А я кто? Скучный, провинциальный вахлак. А одет! Одни эти облезлые башмаки чего стоят! Лох – одно слово. И зачем я ей рассказал про свое захолустье? Почему вообще был с ней таким тусклым, робким? Лучше бы врал ей напропалую, скакал вокруг нее козлом, истратил на нее все деньги. Женщину восхищает любая глупость, лишь бы она делалась ради нее. Где-то я это вычитал?
Я вспомнил, как ждал Милену в первый раз возле нашего общежития, пока она прихорашивалась. Ясное дело, она хотела от меня чего-то большего. А я? Просто ловил кайф рядом с ней, на дармовщину грелся ее теплом. Сам во всем виноват, сам все испортил!.. И все-таки она сказала, что я ей нравлюсь. Значит, соврала? Но зачем?..
Передо мной появился частокол ног. Я поднял голову. Патруль. Сержант и два дружинника.
– Сидим? – обратился ко мне сержант.
У него было красное лицо, а брови и ресницы совсем белые. Альбинос. Такие переносят жару хуже всех.
– Сидим, – сказал я.
– Документики покажем, – вяло распорядился сержант.
Я вытащил из кармана рубашки московский вид на жительство и новенькое студенческое удостоверение.
– Ага, первый курс. Салага, значит, – так же вяло и добродушно определил мою категорию сержант. – Ну а сидим-то здесь чего?