Окаяныш - стр. 10
Поначалу она подумала, что это чья-то глупая шутка. Но быстро отмела это предположение, поскольку не видела в нём смысла. Немногочисленные знакомые знать не знали ни о какой дрыгве. И раньше не были замечены в подобных розыгрышах.
Мать, когда она переслала ей переснятое фото, посоветовала не заморачиваться, а лучше подумать над тем, чтобы, наконец, выбраться к ним.
Они – мать и её заокеанский бойфренд – давно зазывали Милу в гости. Мать прочно осела в чужой стране, десять лет назад «встретив свою судьбу». Она уехала без сожалений, как только Мила выпустилась из университета, и не могла понять дочкиного упрямства и упорного нежелания их навестить. А Мила в свою очередь не понимала, как можно принять и полюбить равнодушный океан, скучные пальмы, с колючими стволами и веером топорщащихся листьев, и ослепительное, словно надзирающее за всеми солнце. Она бы точно не смогла жить среди других запахов и видов, среди чужой речи и чуждого уклада.
«Ты не в нашу породу пошла! – сокрушалась мать, и Мила не спорила.
Отца она не знала, родители развелись перед её рождением. Что побудило их сделать это, мать не рассказывала, а Мила предпочитала не спрашивать. Только в душе копилась обида на человека, который бросил семью и ни разу не попытался узнать, как живет его дочь.
Разглядывая полученное письмо, она было подумала – не от отца ли оно, но тут же отругала себя за эту глупую мысль. Отец априори не мог ей ничего прислать.
Так и не определившись с возможным отправителем, Мила полезла искать информацию в интернете.
Запрос по карте показал ей глухую пущу на северо-западе Беларуси. Территория лесничества была обширной и включала в себя леса и протяжённую марь. Самой ближайшей точкой к нему оказалась деревня Вяликая Вёска, в которую, после недолгих размышлений, Мила и решила отправиться. Как раз намечался отпуск и очередной вояж с подругой Ариной на море. Мила ездила туда по привычке, чтобы не проводить свободное время в одиночестве. Поэтому даже обрадовалась возможности отменить всё. Арина негодовала и называла старой авантюристкой, и когда Мила объявила, что всё-таки поедет в деревню, сочла её пропавшей для общества и укатила отдыхать с сестрой…
Писк ласточек вывел Милу из задумчивости. Птицы носились у самой воды, хватая в воздухе синих стрекоз. У берега с негромкими плесками ныряли утки.
Чуть дальше, ближе к середине реки, торчало из воды что-то похожее на сдувшийся мяч. Мила заметила его только тогда, когда он медленно и лениво начал перемещаться в её сторону. А когда подобрался совсем близко, распугав недовольных уток, различила бледную рыхлую кожу, под которой что-то колыхалось как студень.
Она ещё не успела подумать – что это может быть, а мяч вдруг слегка приподнялся и завис, уставившись на Милу. Застыла и она, только теперь сообразив – что находится перед ней.
Комья слизи налипли на лысую черепушку, несколько пиявок присосалось к тому месту, где когда-то было лицо. Среди них мутными шариками пучились рачьи глаза и гипнотизировали Милу!
Когда вокруг головы вода взялась пузырями, и что-то плюхнуло с силой, подняв тучу брызг, Мила отмерла и, зачем-то схватив стебель рогоза, замахнулась на тварь, а потом припустилась бежать. Спотыкаясь и оскальзываясь на траве, задыхаясь с непривычки, она неслась к деревне и не сразу поняла, что её не собираются преследовать.