Огненный дождь - стр. 69
– Ждёшь? – озаботился Ивещей. – Так может, и я прикажу…
– Идти в бронях! – опередил его Лютень. – Заставы во все стороны выставить на три-четыре перестрела! Я не желаю попадать в засаду.
Уже попали! От головы колонны, где, вопреки всем законам, двигался с дружиной сам Лютень – дорога была суха и пыль поднималась высоко, душила – хорошо было видно как из-за ближайшего раменья[58] вымахал отряд конницы. Сотни четыре всадников, даже чуть меньше… Туры передовой сторожи. Вот только…
– Почему так мало? – тревожно спросил князь, привставая в стременах. – Почему так мало, Ивещей?!
Воевода, в отличии от него, размышлять долго не стал, а просто набрал побольше воздуха в лёгкие и заорал погромче иной трубы:
– Тревога!
Поперхнувшись на первом такте, его приказ повторил серебряным пением турьего рога княжий отрок.
– Ивещей, бери тысячу, выдвигайся вперёд, – придя в себя, уже командовал князь Лютень. – Поспешай, пока изгон следом не показался!
– Навряд ли, – покачал тот головой. – На изгон у базиликанцев сил не хватит… Конных. Скорее, Рудослав, сгоряча на пехоту нарвавшись, с лёту в атаку пошёл. Его, разумеется, кувырнули, намяли как следует бока… Вот и драпает теперь! А конница… Ну, может, номадская и есть… немного. Так что нам – номады?!
Тем не менее, приказ князя Ивещей выполнил. В нём был смысл, безразлично – есть погоня или нет. А через четверть часа – даже меньше, к князю подскакал забрызганный грязью, утомлённый бешеной скачкой сотник. Отсалютовал, доложил ревущим голосом:
– Сотник Бугай[59], княже! За раменьем нарвались на засаду – тыщи четыре пехоты, да конницы сабель пятьсот. Не номады – базиликанцы! И два «василика» имеют! Стоят в боевых порядках!
– И воевода Рудослав, конечно, в атаку пошёл, – обречённо сказал Лютень.
– Воевода Рудослав с вящей сотней отход прикрывает, – быстро перебил его Бугай. – Нам на рысях отходить велел, чтоб, значит, предупредить! Ну, мы и отошли… Только по приказу, княже!
Поспешное пояснение сотника вызвано было боязнью, что кто-то усмотрит в этом быстром отходе – испуг, трусость… Как будто у Туров в войске мог задержаться хоть один не только трус – просто осторожный! При таком-то воеводе, каков Рудослав.
Тут и Рудослав с сотней показался. Вернее, сотни уже не было – десятков семь-восемь – уже хорошо. Сразу за родянами, преследуя их по пятам, из-за раменья вымахали базиликанцы и у Лютеня не осталось сомнений – ала тяжёлой конницы. Как раз пять сотен всадников…
– Трубач, атаку! – резко приказал он, опуская наличь[60]. – Воеводе Ивещею приказ – атаковать с забега[61]! Слава Роду!
За его спиной тысяча дружинников разом откликнулась на боевой клич, этот клич тысячеголосо подхватило железо, добываемое из ножен… А впереди тысяча Ивещея уже набирала ход. И, услышав сигнал рога – приказ к атаке, разом заворачивали коней дружинники-туры. Чтобы быть первыми подле своего вожа[62]. Чтобы даже не заподозрили в трусости…
Ала базиликанской конницы вряд ли состояла из ветеранов. Сколько-то, наверное, было… они первыми завернули коней, сразу поняв – их не ждёт успех. Остальные, в основном – молодые воины, радостно заорали и бросили коней навстречу. Четыре сотни против двадцати пяти…
Столкновение, пока с равным количеством туров, случилось в перестреле от леса. Страшный лязг, взвившийся к Коло рёв сотен глоток, визг коней и звон оружия… А потом Лютень перестал вслушиваться, пригнувшись к холке коня и удерживая копьё у колена – чтобы сразу же вонзить его во врага.