Огненный дождь - стр. 17

, корабли и припас. В том числе и Ярослав, который должен был отходить со своей сотней на могучем струге, под прапором брата князя, набольшего воеводы Радовоя. Так всегда было. Так должно быть и сейчас. Ярослав загнал себя, но сотня – от людей до коней, выглядела действительно лучшей. Такой и была. Не зря князь Лютень как-то обронил в разговоре с братом, что этого сотника надо бы построжить ещё больше. Чтобы не распускался и не загубил свой талант прирождённого воеводы. Суровый Радовой, правда, что-то там возразил, мол про талант ещё рано говорить… Но главное – князь Ярослава ценил. Для воина нет ничего выше такой награды. Для княжеского дружинника, милостью князя живущего, тем более…

– Ярослав! – голос несомненно принадлежал молодому да раннему Ждану, одному из лучших воинов его сотни. – Сотник!..

– Чего тебе? – спросил Ярослав, отрываясь от четвёртого кряду пересчёта запаса стрел, что заняли один из трёх положенных сотне возов. Впрочем, на возах припас довезут только до корабля. И на возы же сложат, когда придут в Торгард. Торингские возы.

– Сотник, тебя в терем зовут! – доложил заметно запыхавшийся воин.

– Князь?

– Да нет, – Ждан пожал плечами. – Мне отрок передал, мол, на гульбище[18] надо идти!

– Так – князь, – удивился Ярослав. – Он же там любит бывать!

– Не князь, – упорно замотал головой дружинник. – Чего бы тогда столько тайны?

– Тилла, что ли, – тревожно нахмурив лоб и поспешив в означенное место, пробормотал на ходу Ярослав. – Давно я не видал её!

И впрямь, давно… С того дня, когда на днище ушкуя они подчинились воле Лады или, что вернее – Леля, минуло больше двух седмиц. А вернее – четырнадцать полных дней. И он не горел особым желанием, и сама Тилла, хоть и мелькала пару раз где-то неподалеку, не подходила и не заговаривала. Яросвет, трепло толстопузое, клялся, что она побледнела ликом и вообще опала с лица и фигуры. Но шутил, обычно находясь на некотором отдалении. Рука у сотника всегда была тяжела, а вот с чувством юмора… тоже какое-то тяжёлое оно у Ярослава!

– Стой! – преградили сотнику дорогу двое рослых, как на подбор огромных гридней из третьей, кажется, сотни. – Слово скажи!

– Я те дам, слово! – рыкнул Ярослав. – Так дам, даже «мама» сказать не сможешь. Пошёл прочь!

Ярослава знали. И знали, когда с ним можно упереться, а когда лучше отступить. Сейчас как раз такой случай был – когда требовалось отступить. Гридни и отступили. Один из них что-то там сказал уже в спину, да Ярослав предпочёл не расслышать. И в самом деле – не расслышал.

На гульбище было пусто. Никого на все десять шагов длинны и три – ширины. Ни единой души.

– Эй! – на всякий случай окликнул сотник. – Есть тут кто?!

Тишина в ответ…

Ярослав нахмурился. Ждан не мог пошутить, воин был может и взбалмошный, но в общем – надёжный и преданный. Тогда – кто?

– Сотник Ярослав, – раздался удивлённый голос за спиной. – Ты что здесь делаешь?

Не голос – голосок, серебристый перелив птички-соловушки. Руки Ярослава, до того упёртые в раздражении в бока, медленно обрушились вниз. Колени задрожали а с лицом происходило что-то, недостойное воина. Кажется, он одновременно пытался улыбнуться и не напугать своим зверским оскалом самую нежную и ласковую девушку на свете.

– Княжна Умила, – робко ответил он, сейчас особенно ясно осознавая, насколько его грубый голос не совместим с её – нежным. – Ты здесь?