Обратная сторона души. Версия до расширения. - стр. 17
Свет, если это можно было назвать светом, становился ярче. Он не исходил ни от неба и ни от земли, а будто парил в воздухе, испуская болезненно-золотистое сияние. Этот свет не согревал, напротив, он отдавал леденящим холодом, от которого кожа покрывалась мурашками, а дыхание становилось тяжёлым.
Дымка вокруг громады, которую я видела на горизонте, начала двигаться. Она не просто была воздухом или туманом – она извивалась, принимая формы, которые заставляли сердце сжиматься от ужаса. Я видела вытянутые руки и изогнутые под немыслимыми углами пальцы, пытавшиеся схватить что-то невидимое. Иногда мне казалось, что я слышала их шёпот, глухой и далекий, но жутко манящий.
В один момент одна из теней отделилась от дымки. Она не шла и даже не плыла, а как будто соскальзывала с воздуха, вытягиваясь в высокую, искривлённую фигуру, лишённую лица. Её присутствие заставило меня остановиться, ноги попросту не могли двигаться дальше. Она не направлялась ко мне, но её безликий взгляд прожигал, оставляя чувство, что я уже не могла отвернуться.
Когда я наконец приблизилась, я увидела, что громада была огромным строением. Оно напоминало замок или крепость, но его очертания были изломанными, будто его вырвали из другого мира и бросили здесь. Его стены были покрыты глубокими трещинами, из которых сочилась вязкая чёрная жидкость, испуская резкий запах серы и плесени.
Верхушки башен были изогнуты, словно плавящиеся свечи, а окна смотрели вниз, как пустые глаза чудовища. Вокруг строения клубился дым, но в нём не было тепла, лишь холодный, горький аромат, который щекотал ноздри и оставлял привкус гари во рту.
Вход в это место был огромным, как пасть гигантского зверя. Его массивные двери, покрытые уродливыми узорами и рельефами, казалось, двигались сами по себе. На одном из рельефов я увидела сцены, которые заставили меня замереть: фигуры, изломанные в муках, тянулись к свету, который обжигал их, превращая в пепел.
Вокруг дверей воздух пульсировал. Я чувствовала это кожей, как будто сама пустыня сжималась и дышала вместе с этим местом. Каждый шаг к двери давался с трудом, и в какой-то момент я ощутила странный аромат – сладковатый запах горелого сахара, смешанный с приторным запахом цветущих растений. Это было неестественно приятно и одновременно тошнотворно, как будто само место хотело обмануть мои чувства.
Голоса изнутри строения пришли не сразу. Сначала было лишь гулкое молчание, настолько глубокое, что оно сдавливало уши, как если бы я оказалась под водой, но стоило мне приблизиться к массивным дверям, как тишина начала меняться. Это был не звук в привычном смысле, а вибрация, которая ощущалась кожей, словно что-то древнее пробудилось внутри этих стен.
Первая волна звуков была едва различима: гулкий шорох, как шелест тысяч опадающих листьев. Затем изнутри донёсся низкий, глубокий стон. Он был похож на рычание огромного зверя, который дышал в каком-то зловещем ритме, замедленном и мрачном. Этот стон не был просто звуком – он проникал прямо в грудь, заставляя сердце сбиваться с ритма.
Шёпоты возникли из этого гула, словно живые существа, родившиеся в недрах стены. Они были многочисленны, хаотичны, но не путались друг с другом. Каждый шёпот звучал отдельно, но все вместе они создавали жуткую, неспокойную симфонию, от которой начинало кружиться голова. Эти голоса звали меня. Они произносили слова, которые я не могла разобрать, но их интонация была ясна: это были обещания. Призыв к чему-то великому и одновременно разрушительному. Но стоило мне вслушаться, как шёпоты становились грубыми, их тон менялся. Это было похоже на ласковый тембр матери, который внезапно превращался в шипение змеи, готовой к броску.