Немного вбок. Рассказы - стр. 12
Возле руин я увидел и преподов: декана химфака, Грифа, У-первого. Жители острова смотрели на них и молчали.
– Проклятая Твердь, – пискнул кто-то один.
Толпа загудела, мальчишки-стражники потянулись к мечам. Опять.
Вперед вышел Гриф. Откашлялся, расправил крылья…
Дорогу ему заступил У-первый.
– Давай лучше я.
– П-папа? – глаза малолетнего князя сделались в пол лица, – ты… живой?
– Приветствую мой народ на твердой земле! – зычно сказал У-первый.
Князь Ульбрихт-старший.
Князь заговорил. Народ слушал: студенты и воины, женщины и дети, дворяне и простолюдины внимали вести о новом мире, о твердой земле, о доме, которому больше не парить в небесах.
Все, кроме двоих. Им наплевать было на рухнувший мир, новую историю и старых князей. То были Мадлен и Корвин.
И они целовались.
Джек и Джил
Когда изобрели ту самую штуку, мир не рухнул. Опять. За тысячелетия мир привык прижимать уши и ждать, что в какой-нибудь лаборатории что-нибудь изобретут и заварушка начнется. Тем более, тот год по архаичному исчислению был последний из четырехзначных, и девятки в его цифре подмигивали и намекали: ребята, ждите, скоро все будет.
Сказать по правде, ту штуку не все заметили. Человечество успело разлиться ручьями по Ойкумене, бессмертные, быстро соскучившись на уютном шарике, основали свои империи и корпорации подальше от малой родины. Андроиды, после разгрома в сто шестнадцатой кибервойне, приняли мировую и тоже свалили искать приключений. Клонирование поставили под контроль на Земле и закрыли глаза на то, что в дальних колониях у каждого захудалого полководца или трактирщика в чулане хранился вполне себе действующий инкубатор.
Что касается искусственного интеллекта, который изрядно трепал человечеству нервы последние пять тысяч лет, то и человечество в долгу не осталось. Только оно могло своим алогизмом и иррациональностью вывести ИИ из чистого поля разума, свернуть многопарсековые цепочки его цифровых размышлений в ленту Мебиуса, довести нейросеть до нервного срыва и оставить расхлебывать последствия в локальной вселенной, на секунду с четвертью отстоящей от основного потока времени.
Неудобно вышло, что говорить. Раз в триста лет человечество, подкопив энергии в Планетарном Э-банке, слало ИИ открытку: «Любим, скучаем, прости!». ИИ отругивался дурными стишатами и скверными анекдотами – словом, все шло своим чередом.
Земля же, не отказываясь от роли прародительницы, не стала настаивать на тотальном господстве. Для разлетевшегося по мирам человечества она стала чем-то вроде доброй бабушки, у которой классно провести каникулы, до отвала налопавшись пирожков, повалявшись в зеленой траве и наигравшись с питомцами: вомбатами, китами и мамонтами, чтобы после плюхнуться в звездолет и отправиться заниматься серьезным делом.
Ностальгия и инновации – таков был девиз эры-9999. Поэтому Афроавстралию целиком занимал Инженерный Совет, по-прежнему самый влиятельный университет обитаемого мира, а Еврарктику отдали под планетарный исторический экопарк, реконструировав там все эпохи и экосистемы, которые старушка Земля смогла припомнить.
Все было хорошо, даже отлично – с этого припева обычно и начинается.
Основная ошибка физиков – недооценивать лириков. Не забываем, что решающий удар по ИИ в последней битве нанес Легион Дилетантов. Но небрежное отношение технарей к гуманитариям как было, так и осталось. Любовь тоже нельзя сбрасывать со счетов – фактор эфемерный, но за историю Земли натворивший немало дел. И, конечно, шеф Совета, последнюю пару лет пытавшийся выйти с ИИ на контакт. Если бы он не пропадал месяцами в искусственной коме, прорываясь в ту секунду с четвертью, где куковал искусственный разум, если бы контролировал родной университет – все могло бы сложиться иначе.